Книга Манечка, или Не спешите похудеть, страница 30 – Ариадна Борисова

— Николай. — Он неловко ткнулся мне навстречу ребром ладони.

— Ирина.

Вид у него был совсем не сантехниковский. Костюм-тройка, накрахмаленный воротничок рубашки подпирает гладковыбритый подбородок. Господин, только что из офиса. Только рука жесткая, мозолистая.

Нетипичный сантехник молча вынул из пакета зеленый пластиковый передник и толстые резиновые перчатки до локтей. Протекающий кран в кухне починил в считаные минуты. Роза Федоровна, оттолкнув замешкавшуюся меня, успела за это время накрыть на стол.

Николай пошуршал в прихожке пакетом и все так же молча подал мне коробку конфет «Птичье молоко». Поставил на стол бутылку «Мукузани».

— А где еще две? — не удержалась я.

— Что — две? — не понял он.

— Бутылки.

Николай меня тогда в магазине, конечно, не заметил. А тут поднял глаза, и я поняла — восхищен. Еще бы: похудевшая после болезни, подкрашенная и в кимоно, я сама себе нравилась.

— Что? — переспросил он. Вероятно, подумал, что ослышался.

Я засмеялась:

— Не обращайте внимания. Заговариваюсь иногда…

Пришел сынуля и принялся откровенно разглядывать сантехника. Тот забеспокоился, затикал глазом. Я пнула Лерку под столом и тотчас схлопотала в ответ. К счастью, нижняя возня никак не отразилась на учтивом лице сына. Моя выучка.

Вначале беседовали о погоде, потом о предстоящих выборах и ценах на продукты. Стандартный набор тем перед примеркой к более близкому знакомству.

— Николай разведен, — быстро выпалила бабка в паузе. Дождалась момента.

Сын славной Веры Васильевны покраснел.

— Какое удачное совпадение — мамуля тоже разведена, — артистично всплеснул руками Лерка.

— Валерий, сегодня по телевизору фильм с твоими любимыми вампирами, — напомнила Роза Федоровна, оскалив роскошную вставную челюсть.

— Да-да, конечно. Я его у Нинки посмотрю. Там и переночую. Мамуля, бабуля, целую ручки, спок. ночи. Чао, Николай… э-э…

— Семенович, — подсказал сантехник.

— …Симеонович. — Леркино лицо изобразило верх любезности. — Мне теперь завтра прийти, Николай Семидронович, или через неделю? Вы же, надо полагать, надолго задержитесь, Николай Семизвонович? Вам же для полного счастья еще толчок в туалете поменять придется, да, Николай Семипупович? — Последнее Лерка выкрикнул уже за порогом.

— У мальчика переходный возраст, десятый класс, отца нет, вот и распустился, вы, пожалуйста, простите, — голос у бабки многочастотный, как у вьетнамца, одновременно сконфуженный и заискивающий, — фильмы американские любит смотреть про зомбей и мертвецов, — это выпад уже в мою сторону.

Вслушиваясь в затихающий перестук Леркиных скачков по лестнице, я напряглась… И меня понесло. Может, не полностью оправилась после компота?..

Я говорила что попало, а сама в бешенстве гадала, к какой из Нинок ушел сын. Если к однокласснице, то ничего, но если к шалаве-Нинке из соседнего подъезда… Я грубо сказала Розе Федоровне, что величайшая глупость с ее стороны — брать на себя обязанности свахи, пользуясь для организации случки бытовыми неполадками. Пусть вспомнит, кем она мне приходится.

Бабка с сантехником растерялись. Пока они пребывали в ступоре, я предположила, что являюсь не первой незнакомой женщиной, кому Николай преподносит «Мукузани» с целью заманить в постель. Однако здесь-то не на такую напал, стало быть, — до свидания, бонжур, ауф-видерзейн, наше вам с кисточкой, с огурцом-с… В общем, «по плодам их узнаете их». Евангелие от Матфея.

Лерка нарисовался почти сразу же, едва за Николаем закрылась дверь. Под лестницей, наверное, прятался. Развязно осведомился, раскидывая грязные ботинки:

— Как женишок, мамуля?

…Это была первая пощечина в жизни сына. И в моей. Дернувшись, Лерка уставился на меня, будто не веря. Вместе с ударенной покраснела и вторая щека.

Дальше было то, чего я никак не ждала. Мне не прилетело обратно. Сын не заругался матом, не хлопнул дверью, уходя навсегда. Он просто сел на пол и разревелся, как маленький.

Роза Федоровна птичкой запрыгала вокруг, запричитала, не зная, что делать: «Мальчик, мальчик…» Только тогда я, невнимательная, эгоистичная мамаша, по макушку утопшая в личных переживаниях, заметила под носом у мальчика пробивающиеся усы.

Я присела с ним рядом и обняла — кажется, опять-таки в первый раз в его тинейджерской жизни.

— Прости.

— Мам, это я дурак, — прорыдал Лерка. — Хочешь, я отца убью?

— Не надо. Пусть живет…

— Ну да, пусть живет, у него же теперь будет другой сын, есть для кого жить…

— А у тебя будет братишка.

— На фиг он мне нужен…

— Это не он тебе, это ты ему нужен — старший брат.

— Мамуль, ну что ты говоришь! Нам и так хорошо… И никого не надо, правда?

— Правда, — сказала я.

И запнулась.

Лерка насторожился. Но мне удалось незаметно перевести опасный разговор в другую плоскость: перешли на Леркиных одноклассниц, на Нинку первую и Нинку вторую — шалаву. Сын сказал — она раньше приходила к Светке, и он с ней в «города-реки» играл всего каких-то четыре года назад. А я Нинку девочкой и не помню.

Давно мы с сыном не болтали так хорошо и долго. До часу ночи просидели в прихожке на полу, аж спина затекла. А Роза Федоровна (я знаю) подслушивала, томясь от ревности у дверей зала, закутанная в шаль поверх пижамы.

Я легла и только задремала, как старуха гаркнула:

— Если он тебе не понравился, так и скажи!

— Кто? — спросонья, я не поняла, о ком речь.

— Сын Веры Васильевны.

— Боже ж ты мой, да забыла я его уже…

— Значит, не понравился… А знаешь, — оживилась бабка, — сын Галины Анатольевны, Иннокентий его зовут, очень хороший человек.

— Искренне рада за Галину Анатольевну-а-а-у…

Я не смогла сдержать громкий зевок и от лени сплагиатничала Светкино:

— Вы, Роза Федоровна, как бомбардировщик налетаете и спать не даете…

Утром все было как всегда. Настолько как всегда, что мне захотелось плакать. Лерка в кухне коротко кивнул вместо приветствия. Уткнувшись в ярко размалеванный журнал, он нечеловеческими кусками поглощал приготовленные бабкой бутерброды. Роза Федоровна размешивала серебряной ложечкой кофе и, сидя сбоку, с обожанием смотрела на правнука.

— Иришк, — перевела она млеющий взор на анонс на обложке. — Что такое «термоядерный адюльтер»? Почему термоядерный?

— М-м-м…

— Не слышу, скажи громче!

— Зачем вы ко мне с дурацкими вопросами лезете? — вспылила я, мгновенно вспомнив, кто кому кто. — У внука своего спрашивайте!