
Онлайн книга «Будда на чердаке»
— Давай быстрее, — торопила мать. Он трогал червей лопатой и перерубал некоторых надвое. Потом луна исчезла, начался мелкий дождь. Вода стекала по листьям и ветвям деревьев, по лицу матери. Но теперь он вспомнил, что лицо ее было влажным еще до того, как начался дождь. — Как только я встретила твоего отца, сразу поняла, что все время хочу быть рядом с ним. — Я понимаю, про что ты. — Если мы расставались на пять минут, я начинала по нему скучать. Мне казалось, он уже никогда не вернется. Казалось, я никогда не увижу его снова. А потом я успокоилась. Перестала так сильно переживать. — Ясно. — В ту ночь, когда его арестовали, он попросил принести ему стакан воды. Мы только что легли, я очень устала. Вымоталась донельзя. «Почему бы тебе не сходить за водой самому?» — сказала я. «В следующий раз», — ответил он, повернулся на бок и уснул. Потом, когда его забрали, я думала только о том, что ему хочется пить. «Теперь его долго будет мучить жажда», — думала я. — Наверняка в полиции ему дали попить. — Я должна была принести ему воды. — Ты же не знала, что его арестуют. — Даже сейчас в моих снах его мучает жажда. Посреди ночи мальчик услышал какой-то звук. Словно кто-то ударил веревкой о жидкую грязь. Он выглянул в окно и в ярком лунном свете увидел, что его сестра прыгает через скакалку. На ней было желтое летнее платье. У нее были длинные тонкие ноги. Коленки шелушились. Лодыжки были покрыты ссадинами, оставленными песком, который днем и ночью наносил ветер. С такими некрасивыми ногами ей лучше ходить в брюках, подумал мальчик. Он встал, вышел из комнаты и остановился в дверях барака. Сестра не замечала его и продолжала прыгать. Сначала на одной ноге, затем на другой, потом со скрещенными ногами. Наконец она зацепилась ногой о скакалку и споткнулась. Сердито топнула и отбросила ее прочь. — Иди домой, — тихо сказал мальчик. — А то простудишься. Сестра посмотрела на него. — Ты давно здесь торчишь? — спросила она. — Давно. — Хорошо я прыгала? — Хорошо. Я и не знал, что ты так здорово прыгаешь. — Ничего не здорово. Мне даже крутить скакалку нельзя доверить. Мальчик подошел к сестре, поднял скакалку и стал ее рассматривать. Скакалка была белая, истершаяся. Кусок старой бельевой веревки, который сестра срезала около прачечной. Мальчик представил себе белые паруса простыней, раздуваемых ветром. — Пойдем домой, — повторил он. — Не хочу. Мальчик промолчал. — Я плохо прыгаю. — Ну и наплевать. — Тебе наплевать, а мне нет. Мальчик протянул сестре скакалку. — Возьми, — сказал он. Девочка взяла скакалку за один конец, а другой остался в руке брата, который медленно потащил ее в барак. На следующее утро сестра мальчика проснулась в жару. Мать принесла консервную банку, наполненную водой, но девочка отказалась пить. Сказала, что не хочет. Что ей сейчас в рот ничего не лезет. Откинула одеяло и стала отдирать шелушащуюся кожу на колене. Мальчик схватил сестру за запястье. — Не надо. Тогда она отвернулась и стала смотреть в окно. Женщина в розовом халате, с ночным горшком в руках, прошла в сторону туалета. — Где мы? — спросила девочка. — Куда подевались деревья? Что это за страна? Потом она сказала, что видит отца. Он идет один по дороге. — Он придет и заберет нас отсюда. Девочка взглянула на свои часы и удивилась, что уже так поздно. — Шесть часов, — сказала она. — Папа давно должен быть здесь. В феврале в лагерь прибыла команда, набирающая волонтеров для службы в армии, и всем, кому уже исполнилось восемнадцать, предложили доказать свою лояльность, ответив на вопросы анкеты. «Вы хотите служить в вооруженных силах США и готовы исполнить свой воинский долг, когда это потребуется?» Мужчина, живущий в соседней комнате, ответил отрицательно, и его вместе с женой и матерью жены отправили в лагерь в Туле-Лейк, где находились все прочие сочувствующие неприятелю лица. На следующий год их репатриировали в Японию на военном корабле «Грипсхольм». «Вы готовы принести присягу в безоговорочной верности Соединенным Штатам Америки и защищать Соединенные Штаты от нападения как внешних, так и внутренних врагов? Вы готовы отказаться от любых проявлений преданности и лояльности по отношению к японскому императору, а также любому другому иностранному правительству или организации?» — Какая там преданность японскому императору? — пожала плечами мать мальчика. Она сказала, ей не от чего отказываться. Она прожила в Америке почти двадцать лет. Но ей не хотелось создавать лишние проблемы. Как говорится, торчащие гвозди вытаскивают клещами. Не хотелось, чтобы ее обвинили в сочувствии к неприятелю. И репатриировали в Японию. — Там у нас нет будущего. Вы родились здесь. Ваш отец здесь. Самое главное, мы должны оставаться вместе. Она ответила утвердительно. Они остались. Лояльность. Сочувствие врагу. Преданность. Верность. — Все это только слова, — сказала мать мальчика. В ржавой банке из-под персикового компота проклюнулся желтый росток. Мальчик несколько раз коснулся пальцем нежных желтых лепестков тюльпана. — Глория, — прошептал он. Уже наступил март, ночи больше не были такими холодными. Земля стала мягче, и скорпионы снова расплодились. Девочка разрыла землю под окном барака, но не нашла черепахи. — Она ожила и уползла куда-то, — сказала она. Саженцы ивовых деревьев не пережили зиму. Жизненные силы в них так и не проснулись. На тонких ветвях не появилось ни листочка. Девочка отломила прутик и пожевала. — Деревца умерли, — сказала она. Втайне мальчик обвинял в этом себя. Не надо было срывать тот лист, думал он. Он снова начал подолгу гулять, но теперь в одиночестве, без сестры. Наблюдал, как по песку скользят темные тени туч. Горные вершины, видневшиеся вдали, все еще были покрыты снегом. Иногда ему случалось увидеть зайца или бродячую собаку, которая несла в зубах что-то темное и мохнатое. Он видел, как по сухим белым камням прыгают рогатые жабы. Греются на солнце ящерицы. Представлял, как далеко в пустыне одинокая черепаха медленно, но упорно бредет к тонкой голубой линии горизонта. Бывали дни, когда после дождя воздух наполнялся терпким ароматом полыни. Тогда мать мальчика поднималась с койки, подходила к окну и вдыхала полной грудью. |