Онлайн книга «Смерть и немного любви»
|
– Вы любите свою работу? Алла внимательно посмотрела на Настю, склонила голову вбок и чуть отступила назад, словно бы отыскивая самый удачный ракурс. – Люблю, – просто сказала Настя. – Она грязная, тяжелая, но интересная, и я ее люблю. – Опасная? – В общем, есть немного. Бывает, что очень опасная, но если не делать явных глупостей, то уровень опасности можно понизить. – А уровень грязи? – Нет. Это не поддается регулированию. – Наверное, нужно быть очень преданным вашей работе, чтобы с этим мириться, верно? – Конечно, – согласилась Настя. – Или не очень преданным, но умеющим не реагировать на всякие гадости и мерзости. Или совсем не преданным, но получающим удовольствие от насилия, обмана, ощущения своей власти. По-всякому бывает. – А вы знаете, – неожиданно сказала Моспанова, – ведь мой сын тоже хотел идти работать в милицию. Вот я сейчас слушаю вас и думаю: как хорошо, что он этого не сделал. – Почему? – Он не смог бы. Он не подходит ни под одну из перечисленных вами категорий. А ведь когда у него не получилось с поступлением к вам на службу, для него это была такая трагедия! Он очень переживал, я даже начала беспокоиться за его здоровье. Жаль, что люди мало знают о вашей работе. У них какое-то искаженное представление о милиции. – Ложная романтика? – Да, наверное… – Алла Ивановна, разрешите вас поприветствовать! – раздался у них за спиной громовой голос. К ним, высоко подняв огромный букет роз, шел известный кинорежиссер, ведя под руку свою очаровательную жену, не менее известную актрису. – Костик! – обрадованно кинулась к нему Моспанова, и Настя, воспользовавшись тем, что фотохудожница отвлеклась, тихонько отошла и принялась искать своих. Они долго ходили по выставке, разглядывая работы Аллы Моспановой. Надежда Ростиславовна то и дело останавливалась, встречая знакомых и застревая возле них с разговорами. – Моя дочь Анастасия… – Мой муж Леонид… – Моя дочь и ее муж… Настя пожимала руки, вежливо улыбалась и мечтала только об одном – скорее уйти отсюда. Вернуться домой, надеть уютный удобный халат и сесть на кухне с уютным родным Лешиком, смотреть, как он раскладывает пасьянс «Могила Наполеона», молча курить и думать о своем. Об убитых невестах. О женщинах, получивших угрожающие письма. О взломанной фотолаборатории и украденных негативах. В какой-то момент ей удалось отключиться от шумной толпы, наклеив на лицо вежливо-приветливую улыбку, и погрузиться в размышления. Итак, вариантов всего три. Первый: кто-то валяет дурака и пишет невестам письма с угрозами, желая сделать им гадость. А кто-то другой по совершенно другим мотивам совершает два убийства, которые просто случайно совпадают по времени с получением очередных писем. Маловероятно, слишком много совпадений. Убийства случайно совершены именно в тех загсах, где выходят замуж невесты, накануне получившие письма. Хотя чего в жизни не бывает!.. Вероятность мала, но она есть, и отбрасывать ее нельзя. Второй вариант: преступник-хулиган пишет письма, теша тем самым свою природную злобу, а преступник-убийца узнает об этом и использует в своих целях, чтобы сбить с толку следствие. И вариант третий: преступление готовилось давно, но возможность совершить убийство появилась только сейчас. Тогда какой смысл в этом преступлении? Против кого оно было направлено? В первых двух случаях мишенью вполне могла быть Элена Бартош. Уж слишком много людей не хотели этой свадьбы. Да и Латышев зачем-то отирался возле загса. При третьем варианте вообще ничего не понятно. Больная психика? Бред мести? – Мама, откуда можно позвонить? – спросила она, бесцеремонно хватая Надежду Ростиславовну за рукав, несмотря на то, что она была увлечена беседой с каким-то седым смешным коротышкой. – Внизу у входа есть телефон, – ответил ей коротышка, махнув рукой в сторону лестницы. Настя, не обращая внимания на удивленные взгляды родителей и мужа, стала протискиваться сквозь толпу к лестнице. – Юра, – быстро сказала она, когда Коротков снял трубку, – запроси в загсах все сведения за три года о парах, которые подали заявление, но не явились на регистрацию. – Погоди, – оторопел Коротков от ее натиска, – ты откуда звонишь? Ты же собиралась на какой-то светский раут? – С раута и звоню. Сделаешь? – Ну ты, мать, в своем репертуаре, не отдыхается тебе. Может, объяснишь, до чего додумалась? – Не сейчас. Позвони мне домой после одиннадцати, расскажу. Она вернулась наверх и с трудом разыскала свое семейство, которое за время ее отсутствия успело переместиться в соседний зал. – Мам, а конец скоро? – робко спросила она. Надежда Ростиславовна кинула на нее строгий взгляд, не допускающий никаких возражений. – Нет, еще фуршет и аукцион лучших работ Моспановой. – Это надолго? – Не меньше двух часов, а то и все три. – Мама… – взмолилась она. – Ну ладно, – внезапно смягчилась мать. – Иди уж. Я вижу, ты действительно мучаешься. Смотреть жалко. Настя обрадованно схватила Чистякова под руку и потащила его к выходу. – Садистка, – объявил он, садясь в машину и включая зажигание. – Поесть на халяву не дала. Будешь за это готовить ужин. – Буду, – согласилась она. – Можешь из меня веревки вить, я на все готова. – Из тебя совьешь, как же, – усмехнулся он. – Удавиться проще. – Ты что, Лешик, – насторожилась она. – Ты чем-то недоволен? Хотел остаться? – Конечно, хотел. Я посмотрел каталог аукциона и выбрал совершенно изумительный пейзаж. Хотел тебе подарить. А ты… Никогда у меня с тобой ничего не получается. – Прости, милый. Ей стало неловко. Она ласково погладила мужа по волосам и потерлась носом о его плечо. Леша молча вел машину, лицо у него было расстроенное. – Ну прости, Лешенька. Ну я дура. Что ж теперь сделаешь? – Это точно, ничего не сделаешь, – мрачно подтвердил Чистяков. – Не разводиться же с тобой, бестолковой. * * * Наутро оказалось, что в редакцию позвонили еще четырнадцать женщин. Настя схватилась за голову. – Ты представляешь, сколько их было, писем этих? – сказала она Леше, который к утру уже забыл о своей обиде. – Ведь позвонили только те, кто читает «Криминальный вестник». Или их знакомые читают, которые знают про эти письма. А сколько ж их было на самом деле! Подумать только, сколько крови эта сволочь людям попортила! |