Онлайн книга «Смерть и немного любви»
|
На этот раз Антон искал долго, всматриваясь в длинную полосу распечатки. – Да, она вышла замуж год спустя за какого-то Давыдова. – Грузин сорвался с крючка, – глубокомысленно прокомментировала Настя. – Пошли дальше. Аристов и Лукичева… Чистяков уехал в Жуковский, ему нужно было встретиться со своим аспирантом, который готовился к защите диссертации, поэтому об обеде Настя вспомнила только тогда, когда от голода засосало в желудке. К этому времени им удалось найти трех женщин в возрасте «за сорок», у которых по каким-то причинам свадьбы не состоялись. – Сейчас бросим в организм какой-нибудь еды и поедем к этим дамам, – решила она. – Потом продолжим со списками. На этот раз им не повезло, из трех женщин удалось найти «живьем» только одну, двух других в Москве не оказалось. Одна отдыхала где-то за границей, другая была в командировке. Та, несостоявшаяся жена, которую они застали дома, весело улыбаясь, рассказала, что ее попросили помочь одному хорошему человеку и заключить с ним брак, чтобы он мог получить от своего учреждения двухкомнатную квартиру. Разумеется, он собирался ее отблагодарить за хлопоты. Но пока прошло время между подачей заявления и регистрацией, у жениха на работе сменилось руководство, его резко повысили в должности и квартиру предоставили без всяких условий, так что необходимость в фиктивном браке отпала. Около семи часов вечера Антон привез Настю домой. – Будем продолжать? – спросил он, когда она открывала дверь, чтобы выйти из машины. – Если вы не устали. Но мне так неловко вас эксплуатировать… – Настя, мы же договорились, – с упреком произнес он, запирая машину. Дома она снова села за компьютер, а Шевцов устроился на полу между распечатками. – Жданов и Кохомская. – 1968 год. – Рожнов и Огнева. – 1970 год. – Малахов и Никитина. – 1955 год. – Смотрите регистрацию. – Да, есть. Она вышла замуж за Грядового. – Слободин и Кузина. – 1975 год… К десяти вечера в глазах у них рябило от букв и цифр. – Хватит, Антон, поезжайте домой. Я вас совсем замучила. – Может, перейдем на «ты»? – предложил он, усаживаясь на полу по-турецки. – Каторжный труд сближает. – Давай, – согласилась она. – Но суть от этого не меняется. Все равно я тебя замучила. – А когда я уеду, ты ляжешь спать? – Нет, конечно. Буду продолжать искать. – Тогда я останусь. – Но уже поздно… – Настя, что значит поздно? Поздно – это когда девушке одной нужно возвращаться по темным улицам. А я мужчина, и к тому же на машине. Я уеду, когда ты сама выдохнешься. – Тогда тебе придется поселиться здесь навсегда, – усмехнулась она. – Я выдохнусь только тогда, когда умру. Может, чуть позже. Стахеев и Полянская. – 1963 год. – Есипов и Телятникова… * * * Ларисе казалось, что ее мочевой пузырь сейчас разорвется с оглушительным грохотом. Она больше не могла терпеть. – Мне нужно в туалет, – жалобно сказала она. Он молча вышел из комнаты и принес ей «утку». – Я не могу при тебе… Отведи меня в туалет. У нее на глазах выступили слезы. Неужели придется пройти и через такое унижение? – Или так – или никак, – буркнул ее мучитель, подсовывая «утку» под ее ягодицы. – Нашла время стесняться. Одна рука ее по-прежнему была прикована наручником к батарее, другая привязана к туловищу. Она была совсем беспомощна. – Мне нужно снять трусики… Я же не могу так… Он наклонился и резким движением сорвал с нее маленькие прозрачные трусики. – Давай. Я отвернусь. Лариса закрыла глаза. Ей хотелось умереть. Он спокойно, без малейшего признака брезгливости вынес из-под нее судно. Боже мой, во что она влипла! Она вспомнила имена и телефоны двух друзей Сергея, которые наверняка знали, где он, и имели с ним связь. В первую минуту она хотела было сказать об этом своему мучителю, но вдруг подумала о том, что не только она, но и Сережа попадет в руки этого психа. Он же сумасшедший, это очевидно. Он убьет Сережу, а перед этим будет его истязать. Нет, она постарается этого не допустить. Она будет держаться сколько сможет, она попытается спасти Сережу от этого чудовищного маньяка. – Ну, вспомнила кого-нибудь? – Нет еще. После процедуры с «уткой» он и не подумал надеть на нее белье, и теперь Лариса лежала на полу совсем голая. Она заметила, что ее мучитель то и дело поглядывает на ее обнаженные бедра и покрытый золотистыми волосами лобок. Может быть, удастся его смягчить хотя бы этим? Она готова была отдаться ему, чтобы хоть немного облегчить свою участь. Но главное – чтобы спасти Сережу. Несмотря на боль во всем теле, она постаралась немного раздвинуть ноги, чтобы выглядеть более соблазнительно. Взгляды мужчины сделались более частыми и задерживались на ней уже дольше. Лариса снова изменила позу и не сумела сдержать стон – на ягодицах и бедрах не осталось живого места от нанесенных ногой ударов. – Чего вертишься? – недовольно спросил он. – Вспомнила? – Нет пока. – А ноги зачем раздвигаешь? Потрахаться захотелось? – С таким мужчиной, как ты? Конечно. – Она постаралась улыбнуться призывно, но улыбка вышла жалкой и кривой. – Ты такой необычный, такой сильный, такой загадочный. Любая будет счастлива с тобой… – Да? Он с любопытством посмотрел на нее. – Не врешь? – Честное слово. – Сейчас проверим. Насмешливо глядя на нее, он расстегнул брюки. – Ну как? Не передумала? Будешь, значит, счастлива со мной потрахаться? Посмотрим. Он деловито снял брюки и плавки, сильным ударом раздвинул ей ноги и встал между ними на колени. – В последний раз спрашиваю. Не говори потом, что я тебя изнасиловал. Ларисе стало страшно, но она мужественно растянула губы в улыбке. – Что ты, я же сама предложила. – Ладно, коль так. Внезапно он нагнулся и закрыл ей рот ладонью. – Чтобы не вздумала орать, – прошипел он, глядя ей в глаза, и неторопливо улегся, устраиваясь поудобнее. Все происходило как при замедленной киносъемке. Мужчина двигался неторопливо, размеренно, методично совершая однообразные движения и не отрывая взгляда от ее лица. В его глазах Лариса не увидела ничего – ни сладострастия, ни животной похоти, ни даже намека на получаемое удовольствие. Это было лицо экспериментатора, с любопытством наблюдающего на предметном стекле под микроскопом, как живут и размножаются микроорганизмы. Даже в самый главный момент лицо его не исказилось и не дрогнуло, только между зубов просочилось некое подобие не то вздоха, не то шипения. |