Книга Фавориты Фортуны, страница 92 – Колин Маккалоу

На Сулле был венец из трав, как напоминание о том, что Помпею еще не удалось завоевать. Дурацкий парик, лицо в шрамах — но каждой клеточкой своего тела он был ДИКТАТОР. Помпей сразу отметил это. Ликторы встали по сторонам дороги, по двенадцать человек с каждой стороны, чтобы загорелый молодой человек в золотых доспехах мог подойти к Сулле. Диктатор остановился на дороге, расставив сопровождавших с таким расчетом, что сам он находился немного впереди всех, но не был от них изолирован.

— Ave, Помпей Магн! — крикнул Сулла, вскинув правую руку.

— Ave, диктатор Рима! — крикнул Помпей, вне себя от радости.

Сулла при всех назвал его третьим именем, которое он сам себе придумал, и теперь он официально мог быть Помпеем Великим!

Они поцеловались в губы — ни один при этом не испытал удовольствия. И, как всегда предшествуемые ликторами, они медленно пошли в направлении лагеря Помпея. Остальные последовали за ними.

— Ты готов признать меня Великим! — не выдержал счастливый Помпей.

— Это только прозвище, как и Крошка Мясничок, — ответил Сулла.

— Моя армия настроена на мой триумф, Луций Корнелий.

— Твоя армия не имеет абсолютно никакого права решать этот вопрос, Гней Помпей Магн.

Помпей развел руками.

— Что же я могу сделать? — воскликнул он. — Они не слушаются меня!

— Чепуха! — резко прервал его Сулла. — Конечно, ты понимаешь, Магн, что во всех четырех письмах — если считать и первое, которое ты получил в Утике, — ты продемонстрировал свою некомпетентность и неспособность управлять войском?

Помпей покраснел, его маленький рот стал еще меньше.

— Это несправедливая критика!

— Самая справедливая. Ты сам признал это аж в трех письмах.

— Ты нарочно не хочешь понять! — крикнул Помпей с пылающим лицом. — Они ведут себя так, потому что любят меня!

— Любят они тебя или ненавидят, непослушание есть непослушание. Будь это мои солдаты, я бы казнил каждого десятого.

— От такого непослушания никому нет вреда, — неуклюже попытался протестовать Помпей.

— Ты прекрасно знаешь, что безвредно только полное послушание. А ты угрожаешь законно назначенному диктатору Рима.

— Это не поход на Рим, Луций Корнелий, это поход к Риму, — мучительно оправдывался Помпей. — Есть же разница! Мои люди просто хотят увидеть, как я получу то, что мне полагается.

— Тебе полагается то, что я решу дать тебе как диктатор Рима. Тебе двадцать четыре года. Ты не сенатор. Я согласился назвать тебя замечательным именем, которое можно улучшить только одним способом — употребив в превосходной степени: Magnus Maximus, Величайший. И больше никак. Разве что изменить в сторону уменьшения: Parvus — «Маленький», или Minutus — «Незначительный», или даже Pusillus — «Крохотный», — сказал Сулла.

Помпей резко остановился посреди дороги и повернулся к собеседнику. Сопровождавшие не успели застыть на месте и продолжали идти, пока не подошли на расстояние, позволившее им слышать разговор.

— Я хочу триумфа! — громко сказал Помпей, топнув ногой.

— А я говорю, что ты не можешь получить триумф! — так же громко отозвался Сулла.

Широкое красное лицо Помпея помрачнело, тонкие губы растянулись, обнажив мелкие белые зубы.

— Постарайся запомнить, Луций Корнелий, диктатор Рима, что большинство людей поклоняются восходящему солнцу, а не заходящему!

Непонятно почему, но Сулла вдруг захохотал. Он смеялся до слез, хлопая себя по бедрам. Складки тоги, удерживаемые левой рукой, распустились и упали на землю.

— Ладно! — проорал он, когда смог заговорить. — Отмечай свой триумф! — А затем, между новыми взрывами хохота, прибавил: — Не стой же столбом, Магн, олух великий! Помоги мне собрать складки тоги!

* * *

— Ты полный дурак, Магн, — сказал Метелл Пий Помпею, когда у них появилась возможность остаться наедине.

— А я думаю, что я весьма неглуп, — самодовольно ответил Помпей.

Так до сих пор и не ставший консулом, хотя ему шло уже к пятидесяти, Поросенок старился красиво. Его вьющиеся каштановые волосы покрылись инеем на висках, но лицо оставалось гладким, лишь в уголках карих глаз собрались симпатичные морщинки. Однако рядом с Помпеем он проигрывал. И знал это. Но он не завидовал, просто отмечал это обстоятельство с легкой печалью.

— Вот уж нет. Ты — все, что угодно, только не умник, — сказал Поросенок, с удовольствием видя, как недоверчиво расширяются блестящие голубые глаза. — Я знаю нашего хозяина намного лучше, чем ты, и могу сказать тебе одно: он умнее нас обоих. Если у него и есть недостаток, так это темперамент, но не характер! И этот недостаток ни на йоту не влияет на остроту его ума. Не влияет он и на виртуозную ловкость его действий — как частного человека и как диктатора.

— О, Пий, в том, что ты говоришь, нет смысла! Недостаток? Какой недостаток Суллы ты имеешь в виду? — насмешливо спросил Помпей.

— Конечно, его чувство смешного. Скорее это можно на-на-назвать именно так, чем на-на-назвать это чувством юмора. — Поросенок смутился, вспомнив собственный недостаток, и помолчал немного, чтобы призвать свой язык к порядку. — Я имею в виду такие вещи, как назначение меня великим понтификом, при том, что я заикаюсь. Он не удержался, чтобы не подшутить.

Помпей сделал вид, что ему надоело слушать.

— Не понимаю, куда ты клонишь, Пий, и какое отношение это имеет ко мне?

— Магн, Магн! Он же все время смеялся над тобой! Вот какое отношение это имеет к тебе. Он всегда считал, что тебе следует отметить триумф. Ему наплевать на твой возраст и на твой всаднический статус. Ты — герой войны, а он таких людей всегда поднимает на достойную высоту! Но он хотел посмотреть, насколько это важно для тебя и как далеко ты можешь зайти, чтобы заполучить желаемое. Ты никогда не должен попадаться ему на удочку. Теперь он правильно оценил тебя и определил тебе место в своей аналитической системе. Он выяснил, что твоя храбрость почти равна твоему самомнению, не говоря уж о твоих амбициях. Почти. Но не совсем. Он знает теперь, что в последний момент, Магн, ты сойдешь с курса.

— Что ты имеешь в виду — сойду с курса?

— Ты сам отлично знаешь, что я имею в виду.

— Я шел на Рим!

— Ерунда! — улыбнулся Поросенок. — Ты шел к Риму. Ты же сам сказал это. И я поверил тебе. И Сулла поверил.

Смущенный, Помпей смотрел на своего критика, не зная, что сказать.

— Но я получил мой триумф.

— Да, ты его получил. Но он заставил тебя заплатить за это. А платы можно было избежать, если бы ты вел себя правильно.

— Плата? Плата? — Помпей замотал головой, как большое и сердитое животное, которого дразнят. — Сегодня, Пий, ты намерен говорить загадками!