Онлайн книга «Женщины Цезаря»
— Нет, господин. — Тогда больше нечего говорить. Ты и твоя судьба в моих руках. Теперь я — твой отец. Я буду заботиться о тебе как отец. Этого требуют Великий Бог и Веста. Но в основном я буду заботиться о тебе потому, что ты — маленькая девочка. Никто не будет тебя шлепать, запирать в темный шкаф или посылать спать без ужина. Это не значит, что в атрии Весты никого не наказывают. Но наказания тщательно продуманы и всегда соответствуют степени проступка. Если ты что-то разорвешь, то должна будешь починить. Если ты что-то запачкаешь, должна будешь вымыть. Но существует проступок, за который назначается только одно наказание — возвращение домой в качестве неподходящей для весталки. Нельзя быть судьей своих старших. Ты не можешь судить, что коллегия пьет, и с какого края чаши, и как это питье получают. Не можешь определять, какие именно традиции и обычаи должны быть приняты у весталок. Mos maiorum — это не раз навсегда установленный порядок. Он уже не таков, каким был при царях. Как и все в мире, со временем он меняется. Так что больше никакой критики, никаких осуждений. Это понятно? — Да, господин. Цезарь отпустил ее руки, оставаясь все в том же полуметре от нее. — Можешь идти, Корнелия, но подожди за дверью. Я хочу поговорить с Фабией. — Благодарю тебя, великий понтифик, — вздохнув с облегчением, сказала Фабия. — Не благодари меня, старшая весталка, постарайся решать проблемы разумно, — отозвался Цезарь. — Думаю, впредь будет лучше, если я приму более активное участие в образовании трех маленьких девочек. Занятия — раз в каждые восемь дней. Начало через час после рассвета, конец — в полдень. Скажем, на третий день после рыночного дня. Разговор закончился. Фабия поднялась, почтительно поклонилась и ушла. — Ты отлично справился, Цезарь, — похвалила Аврелия. — Бедняжка! — Слишком много взбучек получала. — Наверное, эта прабабушка — просто ужасная старуха. — Некоторые люди живут слишком долго, Цезарь. Надеюсь, я не буду жить так долго. — Важно знать, изгнал ли я дух Катона? — Думаю, да. Особенно если ты будешь наставником этой девочки. Отличная идея. Ни у Фабии, ни у Арруции, ни у Попиллии ни грана здравого смысла, а я не могу вмешиваться. Я женщина, а не pater familias. — Как странно, мама! За всю мою жизнь я никогда не был pater familias для мужчины! Аврелия встала, улыбаясь. — Чему я очень рада, сын мой. Вспомни Мария-младшего, беднягу. Женщины в твоих руках благодарны тебе за силу и авторитет. Будь у тебя сын, ему пришлось бы жить в твоей тени. Ибо великие люди во всех семьях появляются не через одно, а через многие поколения, Цезарь. Ты кроил бы парня по себе, и он впал бы в отчаяние. «Клуб Клодия» собрался в большом красивом доме, купленном на деньги Фульвии для Клодия рядом с дорогой инсулой с роскошными апартаментами — его самым выгодным вложением. Присутствовали все важные лица: два Клодия, Фульвия, Помпея Сулла, Семпрония Тудитана, Палла, Децим Брут (сын Семпронии Тудитаны), Курион, Попликола-младший (сын Лаллы), Клодий и пострадавший Марк Антоний. — Хотел бы я быть Цицероном, — мрачно проговорил он, — тогда мне не надо было бы жениться. — Звучит как-то нелогично, Антоний, — улыбнулся Курион. — Цицерон женат, и притом на мегере. — Да, но он способен так защищать людей в суде, что они даже готовы одолжить ему пять миллионов, — упорствовал Антоний. — Будь я таким же краснобаем, я получил бы свои пять миллионов без необходимости жениться. — Ого! — воскликнул Клодий, выпрямляясь. — И кто же эта счастливая невеста, Антоний? — Дядя Луций — теперь он pater familias, потому что дядя Гибрид не хочет иметь с нами ничего общего, — отказывается платить мои долги. Поместье моего отчима обременено долгами, а от имущества моего отца ничего не осталось. Поэтому я должен жениться на одной страшиле с деньгами. — Кто она? — Фадия. — Фадия? Никогда не слышала ни о какой Фадии, — сказала Клодилла, очень довольная своим недавним разводом. — Расскажи нам побольше, Антоний, пожалуйста! Массивные плечи Антония приподнялись. — Это все. Никто никогда о ней не слышал. — Получить от тебя какую-нибудь информацию — все равно что пытаться выжать кровь из камня, — фыркнула Клодия, жена Целера. — Кто такая Фадия? — Ее отец — какой-то очень богатый торговец из Плаценции. — Ты хочешь сказать, что она — галлка? — ахнул Клодий. Другой бы возмутился, а Марк Антоний просто усмехнулся. — Дядя Луций клянется, что нет. Он говорит, что она чистокровная римлянка. Я верю ему. Цезари — эксперты по родословным. — Продолжай! — крикнул Курион. — Да больше нечего сказать. У старого Тита Фадия есть сын и дочь. Он хочет, чтобы его сын заседал в Сенате, и решил, что лучший способ засунуть туда мальчика — найти знатного мужа для девочки. Очевидно, сын такой страшный, что никому не нужен. Следовательно, остается одно: решать этот вопрос через дочь. И вот — я. — Антоний блеснул улыбкой Куриону, обнажив удивительно мелкие, ровные зубы. — Это мог бы быть и ты, но твой отец сказал, что скорее согласится, чтобы его дочь стала проституткой. Курион повалился на стул. — Проституткой! Тут ловить нечего! Скрибония — такая уродина, что только Аппий Клавдий Слепой заинтересовался бы ею! — Да заткнись ты, Курион! — крикнула Помпея. — Мы все знаем о Скрибонии, но ничего не знаем о Фадии. Марк, она симпатичная? — Ее приданое — очень. — Сколько? — спросил Децим Брут. — Триста талантов — вот цена внука Антония Оратора! Курион свистнул. — Если бы Фадий попросил моего папу снова, я был бы рад спать с ней с повязкой на глазах! Это же половина цицероновских пяти миллионов! У тебя даже немного останется после уплаты долгов. — Я — не кузен Гай, Курион! — фыркнул Антоний. — Мой долг меньше полумиллиона. — Он стал серьезным. — Во всяком случае, никто из них не разрешит мне наложить руку на наличные. Дядя Луций и Тит Фадий составляют брачный контракт, по которому Фадия контролирует свое состояние. — О, Марк, это ужасно! — воскликнула Клодия. — Да, я так и сказал сразу после того, как отказался жениться на ней на таких условиях, — самодовольно произнес Антоний. — Ты отказался? — переспросила Палла. Обвисшие щеки ее двигались, как у белки, грызущей орехи. — Да. — И что потом? — Они отступили. — Совсем? — Не совсем, но достаточно. Тит Фадий согласился заплатить мои долги и дать мне еще один миллион. Так что через десять дней я женюсь. Но никто из вас на свадьбу не приглашен. Дядя Луций хочет, чтобы я выглядел безупречно. |