Онлайн книга «Женщины Цезаря»
Наступила очередь Дорис. — Вытри лицо, девушка! — прикрикнула на нее Аврелия. — Быстро вытри лицо и успокойся! Если не успокоишься, я прикажу выпороть тебя прямо здесь! Девушка вытерла лицо подолом своего домотканого платья. Слово Аврелии — закон. — Кто подбил тебя на это, Дорис? — Он обещал мне мешок золота и свободу, госпожа! — Публий Клодий? — Да. — Был ли это только Публий Клодий или в этом участвовал кто-то еще? Что же сказать, чтобы облегчить себе грядущее наказание? Как ей снять с себя хотя бы часть вины? Дорис прикидывала быстро и хитро. Она была продана в рабство, когда пираты напали на ее рыбацкую деревню в Ликии. Ей тогда было двенадцать лет, ее уже можно было насиловать и продавать. До Помпеи Суллы она сменила двух хозяек, и обе они были старше и строже, чем жена великого понтифика. Служба у Помпеи превратилась для нее в рай, а маленький сундучок под кроватью Дорис в ее собственной спальне был полон подарков. Помпея была щедрой и беззаботной. Но теперь для Дорис ничто не имело значения, кроме предстоящей порки. Если с нее сдерут кожу, Астианакт никогда больше не посмотрит на нее! Любой мужчина содрогнется, увидев такое. — Была еще одна, госпожа, — прошептала Дорис. — Говори громче, чтобы тебя все слышали, девушка! Кто еще замешан? — Моя хозяйка, госпожа. Госпожа Помпея Сулла. — Каким образом? — спросила Аврелия, не обращая внимания на реакцию Помпеи, которая ахнула при этих словах, и на бормотание свидетельниц. — Госпожа, если на собрании присутствуют мужчины, вы не пускаете туда Помпею без Поликсены. Я должна была впустить Публия Клодия и провести его наверх, где они с Помпеей могли остаться наедине. — Это неправда! — взвыла Помпея. — Аврелия, клянусь всеми нашими богами, что это неправда! Я клянусь Bona Dea! Я клянусь, клянусь, клянусь! Но рабыня упрямо настаивала на своем: у ее госпожи было назначено свидание с Клодием. Через час Аврелия сдалась. — Свидетели могут идти домой. Жена и сестры Публия Клодия, вы тоже можете идти домой. Завтра будьте готовы ответить на вопросы, когда кто-нибудь из нас придет к вам. Это касается только женщин. И вы будете иметь дело только с женщинами. Помпея Сулла лежала на полу, рыдая. — Поликсена, проведи жену великого понтифика в ее комнаты и ни на секунду не оставляй ее одну. — Мама! — крикнула Помпея Корнелии Сулле, когда Поликсена помогала ей встать на ноги. — Мама, помоги мне! Пожалуйста, помоги мне! Еще одно красивое, но каменное лицо. — Никто не может помочь тебе, кроме Bona Dea. Ступай с Поликсеной, Помпея. Возвратилась Кардикса, которая провожала гостей, заливавшихся слезами. Их помятые платья трепал сильный ветер. От пережитого шока они были не в состоянии идти — им пришлось долго ждать паланкинов и носильщиков, которые были уверены, что до рассвета они не понадобятся. Женщины сидели вдоль Священной улицы, прижавшись друг к другу, чтобы было теплее, и с ужасом взирали на проклятый город. — Кардикса, запри Дорис. — Что со мной будет? — крикнула девушка, когда ее уводили. — Госпожа, что со мной будет? — Ты будешь отвечать перед Bona Dea. Ночь кончалась. Рассветало. Остались только Аврелия, Сервилия и Корнелия Сулла. — Пойдем в кабинет Цезаря, посидим там. Выпьем немного вина, — Аврелия печально улыбнулась, — но не будем называть его молоком. Вино, стоявшее на консольном столике у Цезаря, немного помогло. Аврелия дрожащей рукой провела по глазам, расправила плечи и посмотрела на Корнелию Суллу. — О чем ты думаешь? — спросила мать Помпеи. — Я думаю, что Дорис лгала. — Я тоже так думаю, — сказала Сервилия. — Я всегда знала, что моя бедная дочь очень глупа. Вряд ли она настолько коварна. У нее не хватило бы смелости помогать мужчине осквернить Bona Dea. Она не стала бы этого делать! — сказала Корнелия Сулла. — Но Рим будет думать именно так, — возразила Сервилия. — Ты права, Рим поверит в тайное свидание во время священной церемонии и начнет сплетничать. О, это кошмар! Бедный Цезарь, бедный Цезарь! Чтобы такое случилось в его доме, с его женой! О боги, какой это будет праздник для его врагов! — воскликнула Аврелия. — У зверя две головы. Кощунство — ужаснее, но скандал будут помнить дольше, — сказала Сервилия. — Согласна. — Корнелия содрогнулась. — Вы можете вообразить себе, что сейчас говорят на Новой улице? В этот самый момент служанки ищут носильщиков по тавернам. Они просто умирают от желания рассказать всем об этом безобразии. Аврелия, как нам показать Благой богине, что мы любим ее? — Я надеюсь, Фабия и Теренция — какая замечательная и разумная женщина! — как раз сейчас ищут способ. — А Цезарь? Он уже знает? — спросила Сервилия, чьи мысли никогда не уходили далеко от Цезаря. — Кардикса отправилась в Субуру — сообщить ему. Если он сейчас не один, они будут говорить на наречии галльских арвернов. Корнелия Сулла поднялась и повернулась к Сервилии, взглядом давая ей понять, что им пора уходить. — Аврелия, ты выглядишь очень усталой. Мы больше ничем не можем помочь. Я иду домой, немного посплю. Надеюсь, ты сделаешь то же самое. Цезарь с присущим ему тактом не стал возвращаться в Общественный дом до рассвета. Он пошел сначала в Регию, где помолился, принес жертву на алтарь, зажег огонь в священном очаге. После этого он отправился в официальное помещение великого понтифика, расположенное позади Регии, где зажег все лампы. Затем послал за учениками жрецов Регии, проследил, чтобы хватило кресел всем понтификам, присутствующим в Риме. Сделав все это, он позвал Аврелию, зная, что она уже ждет. Аврелия выглядела старой! Боги, неужели его мать — старая? — О, мама, мне очень жаль, — сказал он, помогая ей сесть в самое удобное кресло. — Не жалей меня. Цезарь. Жалей Рим. Это ужасное проклятие. — Рим залечит свои раны, все религиозные коллегии позаботятся об этом. Важнее, чтобы ты пришла в себя. Я знаю, как много для тебя значил ритуал Bona Dea, проводимый в твоем доме. Какой злой, идиотский, эксцентричный поступок! — Этого можно было бы ожидать от какого-нибудь грубияна из Субуры, который из пьяного любопытства способен перелезть через стену во время ритуала! Но я не в силах понять Публия Клодия! Да, я знаю, его воспитал этот обожающий его дурак Аппий Клавдий. Да, я знаю, что Клодий любит мутить воду. Но переодеться женщиной, чтобы осквернить Bona Dea? Сознательно совершить святотатство? Он, должно быть, сумасшедший! Цезарь пожал плечами. |