Книга По воле судьбы, страница 65 – Колин Маккалоу

Немногие из галилеян уцелели. Я послал всех их на рынки рабов в Антиохии и таким образом получил свой первый личный доход в дополнение к славе. Тертулла выйдет замуж за человека, который стал намного богаче, чем был!

Антипатр замечательный человек. Здравомыслящий, проницательный и очень умный. Он знает, как угодить Риму и как удержать евреев от междоусобиц, чтобы те не поубивали друг друга. Кажется, этот народ постоянно будет страдать от внутренних свар, пока кто-нибудь не введет его в жесткие рамки. Например, римляне. Или (как ранее) египтяне.

Итак, Гиркан все еще пребывает на троне и остается верховным жрецом. Уцелевшие мятежники, Малих и Александр, безропотно подчинились.

А теперь я обращаюсь к последним страницам книги о необычной судьбе Марка Красса. После Карр он умер, да, но должен был совершить еще одно путешествие. Пахлави суренас отрубил ему голову и правую руку и в сопровождении диковинной процессии послал их в Артаксату, столицу Армении, далеко на север к снежным горам, где река Аракс впадает в Каспийское море. Там царь Ород и царь Артавазд побратались, закрепив акт братания браком. Пакор, сын Орода, женился на Лаодике, дочери Артавазда. У нас в Риме тоже так делают.

В Артаксате праздновали свадьбу, а жуткая процессия продолжала свой путь. Парфяне пленили и оставили в живых центуриона Гая Пакциана, потому что он сильно напоминал Марка Красса. Столь же кряжистый и медлительный, как генерал, он брел по чужой земле в тоге Красса, а впереди прыгали клоуны, одетые ликторами, с пучками прутьев, обвязанных кишками римлян и увенчанных головами римских легатов. Следом за этим «Марком Крассом» двигались танцовщицы, проститутки и музыканты, распевающие грязные песенки и размахивающие найденными в багаже трибуна Росция порнографическими листками. За ними несли голову и руку настоящего Красса. В последнем ряду тускло поблескивали семь наших серебряных орлов.

Похоже, армянский царь Артавазд был любителем греческой драмы. Ород тоже знал греческий, поэтому в программу торжеств был включен ряд греческих пьес. Вечером, когда процессия прибыла в Артаксату, публика наслаждалась «Вакханками» Еврипида. Ну, ты знаешь эту вещицу. Роль царицы Агавы исполнял актер Ясон из города Траллы, более известный своей ненавистью к римлянам, чем блестящей игрой.

В заключительной сцене Агава появляется, неся на блюде голову своего сына, царя Пенфея, которую в пьяном безумии сама же и отсекла.

Появилась царица Агава. На блюде она несла голову Марка Красса. Ясон поставил блюдо, снял с себя маску и вскинул вверх мертвую голову, что было легко сделать, ибо, как многие лысоватые люди, Красс отращивал на затылке длинные волосы, чтобы зачесывать их на лоб. Торжествующе ухмыляясь, актер стал размахивать головой.

— Будь благословенна эта добыча, только что отделенная от туловища! — прокричал он.

— Кто умертвил его? — пропел хор.

— Эта честь выпала мне! — громко выкрикнул Помоксартр, старший офицер армии пахлави суренаса.

Говорят, сцена имела успех.

Голова и правая рука Красса были выставлены на зубчатых стенах Артаксаты. Они, насколько мне известно, и по сей день еще там. Тело его осталось лежать, где упало, и было съедено хищниками.

«О, Марк! Какой жуткий конец! Неужели ты не понимал, к чему все идет? Атей Капитон проклял тебя, потом прокляли и евреи. Твоя армия поверила в силу этих проклятий, а ты ничего не сделал, чтобы развенчать этот миф. И теперь пятнадцать тысяч хороших римских солдат мертвы, а десять тысяч принуждены охранять чужую границу. Моей эдуйской кавалерии больше нет, как нет и многих галатов, а Сирией управляет предприимчивый, невыносимо тщеславный молодой человек, чьи презрительные слова о тебе навеки тебя заклеймили. Парфяне убили твое тело, Гай Кассий убил твою личность. Я знаю, какую судьбу я бы предпочел.

Твой старший сын убит. Он тоже сделался добычей хищников. В пустыне не обязательно сжигать или хоронить. Старый царь Митридат привязал Мания Аквиллия к ослу, а потом влил ему в горло расплавленное золото, чтобы насытить его алчность. Может быть, Ород и Артавазд хотели то же самое сделать с тобой? Но ты перехитрил их. Ты умер достойно, прежде чем они смогли над тобой надругаться. Бедный, несчастный центурион Пакциан, вероятно, принял за тебя эту муку. А твои незрячие глаза вперились в хребты гор, теряющихся в ледяной панораме Кавказа».

Цезарь долго сидел, вспоминая, как доволен был Красс, когда великий понтифик прицепил к его двери колокольчик, на который ему самому тратиться было жалко. Как уверенно и спокойно он разделался со Спартаком, потратив на это лишь зиму. Как трудно было убедить его обняться на ростре с Помпеем по завершении их первого совместного консульства. С какой легкостью он издал приказ, спасший Цезаря от преследований ростовщиков и вечной ссылки. С каким удовольствием они проводили часы своих встреч. И как отчаянно хотел Красс принять участие в большой военной кампании, чтобы добиться триумфа. Перед глазами все время стояло крупное, ласковое лицо.

Ничего не осталось. Съеден хищниками. Не сожжен и не похоронен. Цезарь оцепенел. Думал ли кто-нибудь, что так все кончится? Он придвинул к себе лист бумаги, макнул тростниковое перо в чернильницу и написал своему другу Мессале Руфу в Рим с просьбой от его имени купить для теней обезглавленных право переправиться в царство мертвых.

«Я становлюсь авторитетным среди тех, у кого отрублены головы», — подумал он, щуря глаза.

К счастью, Луций Корнелий Бальб-старший был с Цезарем, когда пришел ответ от Помпея на его письмо, в котором он предлагал Магну два брака и просил провести закон, разрешающий ему баллотироваться без личной явки.

— Я так одинок, — сказал Цезарь Бальбу, но без особой печали. Потом пожал плечами. — Ну что ж, это происходит, когда стареешь.

— Пока ты не уйдешь на покой, — тихо сказал Бальб, — у тебя не будет времени на друзей.

Проницательные глаза блеснули, большой рот дрогнул, обозначились ямочки.

— Какая ужасная перспектива! Покой — это не для меня.

— А ты не думаешь, что когда-нибудь все уже будет сделано?

— Кому-кому, а мне дела хватит. Когда Галлия отойдет на второй план, как и мое вторичное консульство, я приложу все силы, чтобы отомстить за смерть Марка Красса. Я все еще не могу отойти от шока, а тут еще это.

Он постучал по письму.

— А смерть Публия Клодия?

Блеск исчез из глаз, губы сжались.

— Смерть Публия Клодия была неминуема. Он заигрался. Молодой Курион сообщил мне, что Клодий собирался передать власть над Римом кучке неримлян.

Бальб, римский гражданин, но в то же время неримлянин, не повел и бровью.

— Говорят, молодой Курион очень стеснен в деньгах.

— Да? — Цезарь задумался. — А он нам нужен?

— В данный момент — нет. Но все может измениться.

— Что ты скажешь об ответе Помпея?

— А что скажешь ты сам?