Онлайн книга «Миланский черт»
— Вы имеете в виду макет? Барбара Петерс кивнула. — Если честно, то никакой. — Вы успешно прошли испытание! — рассмеялась хозяйка. — Я беру вас. Минут пятнадцать они обсуждали условия. Когда они уже в принципе обо всем договорились, Соня сказала: — Но у меня волнистый попугай. Вы ничего не имеете против? — Ненавижу птиц. Судя по ее лицу, она и не думала шутить. Соня вздохнула и встала с кресла. — Жаль. В этом вопросе любые компромиссы для меня исключаются. Барбара Петерс медлила с решением. — А он громко кричит? — Только когда включают пылесос. — И вы будете держать его в комнате? — Конечно. — Если не ошибаюсь, волнистые попугаи, кажется, подвержены этой заразной болезни… как ее? Пситтакозу? — Не больше, чем голуби. — Голубей я тоже ненавижу. — Ну, как я уже сказала, на компромиссы я не готова. Вопрос о моем Паваротти можно сразу закрыть. — Паваротти? Это потому что он такой же горластый? — Нет, потому что такой же толстый. Новая начальница Сони рассмеялась. — Ладно, берите своего долбаного попугая с собой. Так Паваротти чуть было не повредил карьерному росту своей хозяйки. Три часа дня, и уже почти темно. Аспидное небо, навалившись на город, кропило измученных непогодой прохожих смесью из дождя и снега. Апрель не оправдывал своей репутации непредсказуемого месяца: до сих пор он являл пример редкой устойчивости погоды. Неизменно паршивой. Соня купила у отчаявшегося бедолаги из страны, где однозначно должно быть гораздо больше солнца, журнал, посвященный безработным, — наверняка уже пятый или шестой по счету экземпляр одного и того же номера — и вошла в универмаг. Она была единственной покупательницей, шагавшей через сверкающий отдел парфюмерии, мимо ярко накрашенных продавщиц. Они выглядели не намного оптимистичней безработного торговца журналами у входа в универмаг. Соня договорилась встретиться с Малу перед таиландским буфетом в продуктовом отделе. Поскольку в это время там почти не бывает народа и можно спокойно поговорить, — сказала Малу. Но Соня подозревала, что место и время встречи было обусловлено распорядком дня и актуальным финансовым положением ее подруги. Соня еще издалека увидела, что Малу уже ждет ее. Малу, высокая, громогласная блондинка, питавшая слабость к розовому и фиолетовому цветам, была единственным человеком из ее прежней жизни, с которым она сохранила контакт. Вообще-то, ее звали Врени, и она умудрилась поочередно побывать в любовницах у трех мужчин из круга знакомых Фредерика и не вылететь из этого круга. Соня всегда восхищалась ее непотопляемостью. Не потому, что она испытывала желание проделать нечто подобное (ей вполне хватило и одного представителя данной породы). Ее восхищала способность Малу плевать с высокой колокольни на традиции и условности этих людей и при этом заставлять их если не уважать ее, то хотя бы считаться с ней. К тому же Малу была единственным человеком, который не начал относиться к ней как к прокаженной, после того как она порвала с Фредериком. Они, как и прежде, встречались, чтобы вместе пообедать или поужинать, и именно Малу приобщила ее к клубной жизни города. Малу всегда считала, что у женщины должна быть личная жизнь. Особенно если она уже «занята». Поэтому Малу первой узнала о планах Сони. Ее решение она не одобрила. — Ты помнишь, что я тебе говорила? Ни шагу назад! — Сегодняшняя моя жизнь меня не устраивает. Она рассказала ей о своих психоделических приключениях. — Значит, ты обоняла цвета и видела голоса? И ты еще жалуешься? Дай мне адрес этого типа. — Малу, это были не самые приятные ощущения. — Допустим. Но это еще не повод похоронить себя заживо. — А я и не собираюсь хоронить себя, я, наоборот, хочу воскреснуть. Горы, чистый воздух, солнце, целый день — в аквапарке! — Аквапарк будет для других. А ты будешь массировать дряблые задницы. — Я физиотерапевт, а не массажистка. — Соня, не доставляй ему этого удовольствия! С какой стати ты должна отсюда уезжать? — Пока я не уеду, до него не дойдет, что я к нему не вернусь. — Ты ничего не понимаешь в мужчинах. Ему и не нужно, чтобы ты возвращалась. Он просто хочет, чтобы не ты его бросила, а он тебя. Поверь мудрой старухе. «Старухой» Малу стала называть себя после того, как не отметила свой сороковой день рождения. Полгода назад. — Я предпочитаю быть подальше от него, когда его выпустят. — Его еще не скоро выпустят. — Дольше, чем положено, его держать не будут. — Он же душевнобольной. Он опасен для общества. — Всего лишь для одной крохотной части общества — для меня. Молодая таиландка в шелковой блузке со стоячим воротником принесла Сонин суп «Том Янг Кунг». Соня наклонилась к чашке и понюхала, потом попробовала. Суп имел красно-желтый запах, напоминающий острую спираль. — Что-то не так? — озабоченно спросила Малу. Это она посоветовала Соне взять суп «Том Янг Кунг», а себе заказала сатэ. Соня погрузила фарфоровую ложку в суп, подождала, пока жидкость немного остынет, и попробовала. У нее было ощущение, как будто она проглотила горящий бенгальский огонь. Серебряные искры, заполнившие ее рот, с шипением гасли на языке. Из глаз у нее брызнули слезы. — Что, такой острый? — удивилась Малу. Соня кивнула и принялась медленно и сосредоточенно есть суп. Но слезы текли не переставая. — Все еще суп? — поинтересовалась Малу. — Все еще жизнь… — ответила Соня. — Может, ты и права. Может, тебе и в самом деле лучше уехать отсюда. Уже прощаясь, Малу спросила: — А что ты думаешь делать с квартирой? В тот же вечер позвонил Фредерик. Соня поняла, что это он, еще до того, как услышала его голос. Она молча ждала, слушая, как он дышит, и видя какой-то размытый кобальтово-зеленый силуэт. — Что тебе нужно, Фредерик? — Мне нужно поговорить с тобой. Когда он заговорил, силуэт стал отчетливей. — А мне нет. Соня положила трубку. Кобальтово-зеленый силуэт исчез, словно растворился в воде. Остался только стук сердца. Он сопровождал ее в коридор, на кухню, в ванную. Наконец она легла в постель, пытаясь отвлечься на другие звуки — шум воды в сточной трубе в ванной, тиканье батареи, шаги в квартире этажом выше, позвякиванье в клетке Паваротти. Стук сердца не прекращался, он лишь немного отступил на задний план. |