Онлайн книга «Лила, Лила»
Минуту-другую они в нерешительности стояли под козырьком Городского театра. Г-жа Ребман прикидывала, не вернуться ли внутрь и не попросить ли взаймы зонтик, но тут неоновая вывеска и лампы в витринах с афишами погасли, и, поскольку до «Зебры» было рукой подать, они решили добраться туда, прячась под карнизами домов. У каждого подъезда, на каждом углу Давиду мерещился тот старикан. И когда они благополучно добрались до ресторана со стилизованной светящейся зеброй возле входа, у него отлегло от сердца. Общество за длинным столом, который зарезервировала г-жа Ребман, встретило его аплодисментами. Давид с радостью отметил, что ему оставлено место рядом с Мари. Она жестом позвала его к себе и что-то сказала своему соседу. И в эту самую минуту Давид сообразил: это человек, который знал Альфреда Дустера. Давид сел, поцеловал Мари в щеку. Она притянула его поближе и шепнула на ухо: – Ты был бесподобен! Подхватив со стола бутылку, она налила ему красного вина. Все собравшиеся подняли бокалы. Он тоже взял свой, кивнул застолью и пригубил вино, избегая смотреть на соседа Мари. – Ты знал, что Макс Фриш и Ингеборг Бахман были здешними завсегдатаями? Давид не знал. – Господин Штоккер только что нам рассказал. Ты ведь знаком с господином Штоккером? – Мари кивнула на своего соседа. – Джекки. Все зовут меня Джекки. Господин Штоккер звучит слишком уж официально. Вы позволите называть вас просто Давид? И?… – Он взглянул на Мари. – Мари. Конечно. Пожалуйста. – Но тогда нужен глоточек, чтобы чокнуться. Мари наполнила его почти пустой бокал, и они чокнулись. – Сколько книг подписал? Давид понятия не имел. – С лотка продано сто восемьдесят три экземпляра. И многие пришли со своими книгами, – сообщила г-жа Ребман. – Здорово. – Джекки одобрительно кивнул, и Давид заметил, что он производит в уме какие-то вычисления. Его бы не удивило, если б Джекки брякнул результат. Давид попробовал переключиться на Сильви, которая сидела напротив него, чуть наискосок. Он вспомнил ее имя и теперь время от времени вставлял его в разговор, чтобы загладить свой давешний промах. Но Джекки скоро завладел и вниманием Сильви. Развлекал всю компанию анекдотами, aperçus и faits divers. [18] – Как у тебя с мандражом? – крикнул он Давиду. – Томас Манн в молодости так трясся, что мог читать только напившись до бесчувствия. – Неужели?! – воскликнула г-жа Ребман. – Томас Манн всегда был такой безупречный, такой церемонный. – В общем, да, вы правы. В молодости мне однажды довелось встретиться с ним в гостях. За все время обеда он почти рта не открывал, только под конец произнес: «Десерт был изумительный». Джекки разлил остатки вина из бутылки себе и Мари и знаком велел официанту принести новую. – Как ты оказался на обеде вместе с Томасом Манном? – полюбопытствовала Мари. – Ах, это долгая история. Раньше я частенько бывал в литературных кругах. – И бросив взгляд на Давида: – Одно время сам подумывал стать писателем. – А что помешало? – спросила Сильви. – Что мешает всем планам? Жизнь. – Джекки засмеялся, и все за столом тоже засмеялись. Официант принес новую бутылку, показал Джекки этикетку. Тот быстро взглянул на нее и в знак согласия небрежно махнул рукой. – Вы что-нибудь опубликовали? – спросила г-жа Ребман. – Ты, – поправил ее Джекки. – Как посмотреть. Он взял у официанта пробный бокал, с видом знатока продегустировал вино и кивком дал добро. К своей последней фразе он не вернулся, и Давид облегченно вздохнул. Но Мари продолжила: – И что же ты написал? Джекки отхлебнул изрядный глоток и посмотрел на Давида. Когда-то Давид слыхал, что в самые страшные минуты человека иной раз охватывает спокойствие. Пассажиры молча держатся за руки, когда у самолета отказывают двигатели и он беспомощно падает в бурные воды Атлантики. Пациенты спокойно выслушивают результат гистологического исследования, который выносит им смертный приговор. Именно так Давид чувствовал себя в эту минуту. Был совершенно спокоен. Джекки наконец ответил, по-прежнему глядя на Давида: – Нечто вроде Давидова романа. Ну, говори же, думал Давид. И покончим с этим. – Только я писал далеко не так хорошо. – Джекки ухмыльнулся и поднял бокал. Помедлив, Давид поднял свой. 26
Мари ненавидела витринные манекены. Она знала массу более удачных способов показать одежду, не натягивая ее на куклу в рост человека. И тем не менее стояла в витрине «Корифея», одевала манекен. Так хотела хозяйка бутика, Габи Йорди. «Может, это и не очень художественно, но художественность мне в данный момент не по карману. По нынешним временам весь расчет на солидных покупательниц, далеких от экстравагантности. А им хочется видеть, как замечательно платье сидит на фигуре. К художественности мы вернемся, когда кризис минует». Габи Йорди – лучшая клиентка Мари. И возражать ей – себе дороже. Лучше считать это лишним аргументом в пользу решения расстаться с профессией декоратора. И Мари уныло совала негнущиеся руки манекенов в рукава, а негнущиеся ноги – в брючины, стараясь игнорировать двусмысленные взгляды прохожих мужчин. Это вторая причина, по которой она разлюбила свою профессию: не очень-то приятно выставлять себя на обозрение. У других клиентов можно хотя бы на время работы закрыть витрины шторами. Но не в «Корифее». Габи Йорди считала процесс оформления частью рекламы. Вот только что кто-то постучал по стеклу. Сперва Мари прикинулась, что не слышит. Но стук повторился. И в конце концов она все-таки оглянулась. Джекки, новый приятель Давида. Он кивнул на бар напротив и жестом показал: дескать, пойдем выпьем. Она отрицательно покачала головой. Он показал на свои часы, на цифру семь. А когда она опять ответила отказом, наморщил лоб, склонил голову набок и по-щенячьи просительно сложил руки на груди. Мари смягчилась и выпила с ним по бокальчику. Джекки развлекал ее историями из своей жизни в Кении. – В тысяча девятьсот шестьдесят третьем, незадолго до провозглашения независимости, там прошел слух, что кенийцы устроят кровавую баню экспатриантам, то бишь англичанам, проживающим в стране. И я спросил у своего боя, неужто он в самом деле сможет поднять на меня руку. Парень пришел в ужас. «No, Massa, I could never kill you. I will kill neighbour. And boy of neighbour will kill you». [19] |