Онлайн книга «Звонок после полуночи»
Сара повернулась к нему и улыбнулась. Ник спал рядом с ней на соломе, положив руки под голову. Его грудь поднималась и опускалась. Бедный, измотанный Ник. Они пересекли автостопом границу с Голландией, потом шли милю за милей, казалось, бесконечно. Теперь Сара и Ник находились менее чем за милю от следующей железнодорожной станции. Но Сара была против того, чтобы снова садиться в поезд. Ник сказал, что нужно подождать до темноты. Они нашли место, где можно было отдохнуть, — мельницу в поле. В ее каменной башне их тут же сразил сон. «Берлин, — думала Сара. — Доберемся ли мы до него?» Сара свернулась калачиком, слушая мерное дыхание Ника. Он вздрогнул, проснулся и одной рукой обнял Сару. — Скоро стемнеет, — прошептала Сара. — М-м-м. — Я бы хотела остаться здесь навсегда. Ник глубоко вздохнул: — Я тоже. Какое-то время они лежали рядом и слушали скрип мельницы, шум ее крыльев на ветру. И вдруг Ник рассмеялся. — Какая ирония, — сказал он. — Храбрый Дон Кихот, который прячется в мельнице. Я почти слышу, как они там, в Лондоне, смеются надо мной. — Смеются? Почему? — Потому что тупица О'Хара снова угодил в переделку. Сара улыбнулась: — В переделку — да, угодил. Но он не тупица. Ни в коем случае не тупица. — Спасибо за мнение. Сара посмотрела на него с любопытством: — В твоих словах такая горечь, Ник. Неужели на государственной службе так плохо работать? — Нет. Это отличная работа. Если ты можешь отключить свою совесть. Когда приступаешь к работе, они дают подписать тебе одну бумагу. Основное содержание ее такое: «Я клянусь на людях всегда поддерживать политику партии». Я подписал такую бумагу. — И это было ошибкой, да? — Да, когда я думаю о нелепых методах, которых я по идее должен придерживаться. А чего стоили их коктейльные вечеринки! Стоять на ногах одну ночь за другой, стараясь не надраться. Вот в какие игры мы играли с русскими! Мы называли эту операцию «Приманка для Ивана». Как малые дети, мы старались узнать секреты друг о друге. — Ох, дипломатия — это ужасно. — Но не так ужасно, как война, — улыбнулся Ник. — А я думала, ты обыкновенный бюрократ. — Да, я такой. Весь день шуршу бумагами. — О, Ник, ты самый небюрократичный мужчина из всех, кого я знаю. А знаю я их, поверь, немало. — Мужчин? — Нет, глупый. Бюрократов. Тех ребят, что выплачивают мне грант. Ты не такой, как они. Ты… выражаешь участие. — Черт, ты права, — рассмеялся Ник, — я выражаю участие. — Не только в случае со мной. А вообще. Ты заинтересован в том, что творится в мире. Большинство людей не могут думать ни о чем, кроме собственного существования. Но ты выходишь и ведешь борьбу с неизвестными тебе людьми. — Нет. Раньше вел. Подобные вещи заботили меня, когда я учился в колледже. Хочешь верь, хочешь нет, однажды мы с Тимом Гринстейном как-то провели ночь в тюрьме. Нас арестовали за нелегальное собрание у кабинета ректора. Но, знаешь, людей в нашем возрасте не заботит то, что происходит в мире. Может, мы взрослеем. А может, — Ник прикоснулся к щеке Сары, — мы находим для себя более важные вещи. Голуби вдруг захлопали крыльями, и солома с подоконника окна, сияя, словно золото, полетела вниз. Пришлось сесть. Ник начал извлекать солому из волос Сары. — А какой была в колледже ты? — спросил он. — Наверное, хорошо вела себя? — Я была прилежной. — Ну конечно же. — До недавних пор я никогда ни на что не отвлекалась. — На мужчин, например? Сара легонько щелкнула Ника по носу и улыбнулась. — Да, например, на мужчин. Они обменялись долгим взглядом. Сара слышала лишь скрип мельницы и биение своего сердца. — А теперь мне интересно, что я пропустила, — прошептала Сара. — Ты делала то, что считала важным для себя. Это самое главное. Тебе ведь нравилась твоя работа? Сара кивнула. Она поднялась, подошла к двери и посмотрела на свежевспаханное поле. — Да. Это такое приятное чувство, когда смотришь в микроскоп, когда можешь увеличить или уменьшить изображение одним движением линзы. Безопасная работа, которую я полностью контролирую. Но, знаешь, до этого момента я никогда не думала о ней таким образом. В моей лаборатории нет окон и нельзя увидеть, что делается снаружи… — Сара тряхнула головой и вздохнула. — А теперь, кажется, я уже ничего не контролирую, но никогда еще я не чувствовала себя такой живой. Никогда так не боялась смерти. — Не надо об этом, Сара. Даже не думай об этом. Ник подошел к ней сзади и повернул лицом к себе. — Давай жить одним днем, одной секундой и в данный момент времени. Это единственное, что мы можем сделать. — Я знаю. — Ты сильная, Сара. В чем-то ты даже сильнее меня. Только сейчас я это понял… Ник поцеловал Сару, и этот поцелуй был крепким и долгим, словно Ник изголодался по вкусу ее губ. В каменной башне ворковали голуби, и угасал дневной свет. Благословенная ночь, безопасная темнота, опустилась на поля. Ник со стоном отстранился. — Если мы продолжим, то опоздаем на этот чертов поезд. Не то чтобы я был против, но… — Ник еще раз прижался губами к губам Сары, — нам пора. Ты готова? Сара сделала глубокий вдох и кивнула: — Я готова. Старику приснился сон. Нинке стояла перед ним с длинными волосами, перевязанными голубым платком. Ее широкое невзрачное лицо было выпачкано садовой землей. — Франс, — сказала она, улыбаясь, — надо вымостить камнями тропинку между розами, чтобы наши друзья могли гулять среди цветов. А то они ходят только возле кустов и никогда не забираются в середину сада, туда, где цветет лаванда и астры. Они же их вообще не видят. Мне приходится самой их туда вести, а они пачкают обувь. Поэтому нам нужна мощеная тропа, Франс, такая же, как была у нас в Дордрехте. — Конечно, — ответил старик, — я скажу садовнику об этом. Нинке улыбнулась и подошла к нему. Но когда он к ней прикоснулся, голубой платок куда-то исчез, и волосы Нинке превратились в языки пламени. Старик отрывал клочья этих волос, чтобы они не обожгли Нинке лицо. Но вместе с каждым клочком волос отрывался и кусок ее плоти. Постепенно, пытаясь спасти свою жену, старик разодрал ее на части. Старик посмотрел вниз и заметил, что его руки в огне. Но он не чувствовал боли, он вообще ничего не чувствовал. И лишь немой крик вырвался из его горла, когда он посмотрел на Нинке, которая оставила его навечно. |