Онлайн книга «Сорок третий номер...»
|
Голота оторвал голову от подушки и похолодел. Портрет Весты фосфоресцировал в темноте жутким свечением, вздрагивающим при каждом звуке таинственного голоса. – Андрей!.. Все, что о тебе, – подходит к концу… Смерть легко одолеет тебя, соблазнит и погубит. Ты обманывал ее, но не побеждал. Голота облизал сухие губы и прохрипел: – Я не понимаю… Что я сделал не так? – Ты ничего не сделал… – Не понимаю… – Андрей поморщился, – Как можно победить смерть? Ее можно только обмануть. На время. А конец – всегда один. – Не всегда. Можно уйти победителем, а можно – побежденным. Твоя мать ушла с тяжестью огромной вины. Перед тобой. – При чем здесь моя мать? – Смерть похитила ее не готовую. Она ушла побежденной. А искупление там – тяжелее, чем искупление здесь. – Перестань! – Андрей сжал ладонями виски. – Я плохо соображаю… Уйти победителем – это значит искупить вину? А за мной вины нет! Я ничего не сделал! Можно сказать, вообще не жил! – В этом и вина… Пятно лунного света над письменным столом вдруг стало тускнеть. – Подожди! – крикнул Голота и зажмурился от приступа головной боли. – Объясни же!.. В чем я виноват?.. Пятно свернулось в крошечную точку и погасло. Андрей со стоном откинулся на подушку и прошептал жалобно: – Скажи, что мы с тобой встретимся… Утром он проснулся на удивление свежим и бодрым. От похмельной дурноты не осталось и следа. «Вот это да! – удивился Голота. – Я спал всю ночь хорошим здоровым сном! И в этом сне…» Он вспомнил дрожащий лунный свет, сфокусированный на стене, и каждое слово, произнесенное Вестой. Сейчас Андрей не мог с уверенностью сказать, был ли ночной диалог галлюцинацией, сном или явью. Впрочем, это видение едва ли было удивительнее и фантастичнее их первой встречи. «Твой номер сорок три…», «Ты должен победить смерть…», «Мы встретимся снова…». Голота вскочил с кровати и бросился к портрету. Веста по-прежнему смотрела с фотографии строго и печально, но на ее губах, показалось Андрею, застыла недоговоренность. С них вот-вот готов был сорваться ответ на вопрос или долгожданное обещание. А может – просто вздох. – В чем моя вина? – повторил Голота, приблизив лицо к фотографии. И тут до него неожиданно дошел смысл слов, прозвучавших сегодня в ночи: «Все, что о тебе, – подходит к концу…» Он побледнел, отпрянул от снимка и пробормотал растерянно: – Я умру, да?.. – Я умру, да? – Андрей пытливо вглядывался в тускнеющий день, плескавшийся в решетчатой амбразуре окна, словно там, за толстой стеной камеры смертников, Веста наконец могла услышать его и ответить утвердительно. – Ты ведь об этом говорила мне тогда ночью? – Он зажмурился и сдавил ладонями глаза. – Все, что обо мне, – закончилось! Смерть легко одолеет меня, соблазнит и погубит! И я уйду… побежденным, не искупившим вину, не раскаявшимся и не покаявшимся! Я не делал того, что должен был делать… – Голота вдруг убрал руки от лица, что-то вспомнив, и горько усмехнулся: – Я никого не простил, потому что прощать было некого и не за что. А мне самому – прощения уже не будет… Андрей застонал. В этом фатальном откровении самым страшным оказалось то, что путь в погибель не был похож на очевидное зло. Голота силился вспомнить, когда ему приходилось выбирать из двух дорог одну, – и не мог. Идти по ложному пути, полагая его правильным, как ни крути, – беда, творить беззаконие, не зная закона, – все равно преступление, и Андрей чувствовал себя пациентом, которому когда-то прописали лекарство, но который всю жизнь не понимал, как оно ему необходимо. Сейчас, когда Голота совершил убийство – отнял жизнь у близкого человека, – он не мог понять главное: почему дорога, приведшая его к погибели, ни разу не казалась ему дорогой зла? Что в ней было не так? В каком месте он свернул не в ту сторону? Ведь даже тогда, в тот последний вечер, ничто не предвещало беды. Напротив, Андрею показалось, что с возвращением Анны его потускневшая жизнь опять станет цельной и правильной. Ведь главные слагаемые ее покоя, два столпа ее равновесия, собраны вместе. Как дух и плоть. Как сердце и разум. Две женщины – Веста и Анна. Она с порога бросилась ему на шею. – Родненький мой!.. Любимый мой Андрюшка!.. Я так соскучилась!.. – Анна целовала его в лоб, в глаза, в губы. – Ну-ка, повернись… Похудел-то как, осунулся!.. Голота смущенно отстранился: – Ладно тебе… – Тетя Таня писала – ты совсем пропадаешь. – Анна вдруг, нахмурившись, понизила голос: – Она болеет тяжело, а все о тебе хлопочет. Эгоист ты, Андрюшка, махровый. Тот опустил глаза и пробормотал: – Ругай меня, Аня, ругай. Я рад, что ты вернулась… Вечером пили чай втроем. Тетя Таня сияла от счастья, не знала, куда усадить гостью, и время от времени виновато причитала: – Ой, ну нечего к столу подать! Хоть бы предупредила о приезде, Анечка, солнышко наше… Анна щебетала без умолку: – Италия – сказочная страна! Древняя культура, теплый климат, удивительные, темпераментные люди!.. Да оставь ты блюдце, теть Тань! Сядь, наконец! Наши тамошние, из посольства, – как одна семья. Живут душа в душу. Только болтать нельзя вволю. Уши везде. – Шпионы? – Тетя Таня испуганно заморгала. – Ну конечно, голубчик! – добродушно подтвердила Анна. – Мы ведь из другого лагеря. Враждебного ихнему капитализму. Хотя, знаете, я думаю, это все условности. Люди везде хорошие есть, и у них тоже. Они, как и мы, любят свою землю и хотят мира во всем мире. – Это верно, – мрачно кивнул Голота и звякнул пустой чашкой. – Они на своей земле. А мы – на своей. Он вспомнил ротного, его выцветшую гимнастерку с орденом, чуть прищуренные глаза. «Родина – это не пустой звук, ребята… Может быть, в мире что-то поменяется, а она – останется. И там, и здесь…» – А у Константина как дела? – поинтересовалась тетя Таня. – Все в порядке. – Анна по-деревенски налила чай в блюдце, громко отхлебнула и, закрыв глаза от удовольствия, причмокнула губами: – Ах, как хорошо чаевничать на родине! Там так пить из блюдца не положено по этикету! – Все в порядке? – переспросил Андрей, возвращая ее к разговору о муже. – Ну да. У Костика все хорошо. Начальство его ценит. Карьера ладится. – А… – Голота помялся, – а у вас… как? – Андрей! – укоризненно воскликнула тетя Таня. – Такие вопросы задавать нетактично… Анна рассмеялась и потрепала его по волосам. – И у нас все хорошо. Через полгода собираемся в новую командировку. На этот раз – в Албанию. – А почему глаза отводишь? – разошелся Голота. – И смеешься как-то неестественно… |