Онлайн книга «Сорок третий номер...»
|
– Тайна? – переспросила Веста. – Это давно не тайна для тех, кто понял, без чего нет жизни. – Без чего же? – Недельский сжал пальцы так сильно, что женщина зажмурилась от боли. – Без любви, – сказала она одними губами. Начальник СИЗО вдруг убрал руку. – А еще – без покаяния и прощения… – Веста потерла подбородок. – Без них жизни нет. Ни в настоящем, ни в будущем. – Задаю тебе конкретный вопрос, – Недельский потерял терпение. – Ты согласна отправиться на остров и прихватить там кое-что для меня? Да или нет? – Я не смогла бы этого сделать, даже если бы согласилась вам помочь… – Почему? Веста печально покачала головой: – На Хойту может попасть только Андрей Голота. И… еще один человек. Недельский вздрогнул. – Какой человек? – Его дочь. – У Голоты есть дочь? – начальник СИЗО округлил глаза. – Я устала, – вздохнула женщина. – Можно мне вернуться в камеру? – Еще один вопрос. – Недельский сложил руки на груди. – Все эти байки, вся эта мистика про старуху в саване – откуда? Веста пожала плечами. – Душа человеческая будет маяться и страдать, пока не получит прощения… Начальник СИЗО нахмурился. Разговор не получился. Ни на один вопрос он не получил вразумительного ответа. Кроме, пожалуй, одного… – Правильно ли я понял, – он повысил голос, – что сокровища острова доступны лишь Голоте и его неведомой дочери? Веста закрыла глаза и вдруг, покачнувшись, сползла со стула на пол. Недельский некоторое время постоял над ней, повернул ботинком ее голову, потом подошел к столу и надавил кнопку звонка. – Ну, разумеется, – буркнул фельдшер, приведя женщину в чувство и захлопнув саквояж, – она беременна… Начальник СИЗО нервничал, поглядывая на часы. Беседа с полоумной женщиной не шла у него из головы. Самое правильное было – посмеяться над болезненным бредом арестованной. Но Недельскому почему-то было не до смеха. Ее странные речи, туманные фразы крутились в его сознании, как ручка арифмометра, которая после многократного вращения выбрасывает в окошке точный, сухой результат. В этом беспорядочном движении толкались, налезали друг на друга обрывки сказанного: «Что вы знаете о судьбе?..», «У мечты нет биографии…», «Одно важное дело, и я уйду…», «Без прощения жизни нет…», «Только Андрей Голота…», «И его дочь…». В тот момент, когда почти смолкло стрекотание невидимого арифмометра и в узком окошке уже выстраивался итог, в кабинет вошел Кумакин. Недельский поднялся ему навстречу. – Все сделано, – буркнул тот. – Без особых фантазий, но чисто. Начальник СИЗО опустился на стул. – Подробности… – сухо потребовал он. – Этот чиновник, который большая шишка… Бабицкий, кажется… – Что с ним? – Самоубийство. Лежит в ванне со вскрытыми венами. Тяжелый, боров. Намучились, пока тащили… – А «сорок третий»? – Недельский вытер платком лоб. – Привезли с собой, – Кумакин усмехнулся, – в целлофановом пакете. Начальник СИЗО досадливо поморщился. – Кровью не наследили? – Обошлись без пачкотни. Башку свернули хлюпику. Недельский с сомнением покачал головой: – Трудно поверить, что так все просто… – Пойдемте, – Кумакин двинулся к выходу. – Сами убедитесь. Во внутреннем дворе следственного изолятора, откуда совсем недавно автозак увозил одиннадцать смертников, стояла медицинская «Волга»-универсал. Под капотом потрескивал еще не остывший двигатель. Два человека в одинаковых серых куртках и спортивных шапочках топтались возле машины. Завидев начальника СИЗО, сопровождаемого Кумакиным, они вытянулись по-военному. – Покажите больного! – приказал Недельский. Мужчины поспешно распахнули заднюю дверцу и выдвинули из салона носилки. Кумакин распахнул целлофан. – Почему он голый? – спросил начальник СИЗО. Мужчины в серых куртках переглянулись. – Он был в одних трусах, когда мы пришли. Недельский отдернул шуршащее покрывало до конца и увидел посиневшее лицо молодого человека с вытаращенными глазами и застывшим между зубами языком. – Это не он! Кумакин открыл рот. – Как – не он? В квартире больше никого не было! Мы проверили все комнаты. Недельский усмехнулся: – «Сорок третий» опять обманул смерть. Ну, может быть, это и к лучшему. Он мне теперь нужен живым. Когда в квартире смолкли все звуки, Андрей пошевелился, разминая затекшие мышцы. Когда-то, очень давно, он с удивлением наблюдал, как вызванный Аней сантехник починяет слив под раковиной на кухне. Казалось невероятным, что в этой крохотной на вид коробке, куда хозяйки обычно ставят мусорное ведро, здоровенный детина в спецовке уместился почти целиком. Только ноги в резиновых сапогах торчали наружу. – Здесь угол, – пояснил сантехник, – и есть дополнительное пространство. Хотите, я вам сюда еще одну кладовочку пристрою? Анна отказалась. И, как теперь выяснилось, к счастью. Андрей втиснулся в это пространство под раковиной, поджав под себя ноги и скрючившись на манер китайского эквилибриста. Молодой приятель Бабицкого еще только направился в прихожую открывать дверь «новому гостю», а Голота уже догадался и о том, кто пришел, и о том, что делать дальше. Он бросился на кухню, распахнул дверцу под рукомойником и влез в короб в тот самый момент, когда в прихожей раздался приглушенный крик. Пальто ему пришлось скинуть еще в коридоре, но, по счастью, никто из гостей не придал значения одежде, валяющейся на полу. Голота слышал, как кто-то дважды заходил на кухню, выдвигал ящики, роясь в столовых приборах. Он различал голоса. Человек на кухне произнес раздраженно: – Бритвы нет. Есть хороший нож, подойдет? И кто-то рядом, вероятно из ванной комнаты, ответил ему: – Годится. Неси нож. Только поострее. А потом все смолкло. Андрей подождал еще немного и вылез из своего убежища. Нестерпимо болела спина, а в висках шумно стучала кровь. Он медленно вышел в коридор, поднял с пола затоптанное пальто и на мгновение замер перед распахнутой дверью в ванную. В гладкой, как зеркало, черной воде коченело голое тело Константина Карловича Бабицкого. Торчащая вверх рука со скрюченными пальцами, как будто все еще взывала о помощи, а в потухшем взгляде мертвых глаз уже застыло смирение. Смерть похитила его неготового. |