Книга Крест в круге, страница 104 – Дмитрий Герасимов

– Так что же мой брат? – спросил Вадим. – Он узнал, кто скрывается под псевдонимом Помилуйко?

– Узнал, – вздохнула Лика. – И это открытие его сначала удивило, а потом обрадовало.

– Обрадовало? – поднял брови Вадим.

– Да, потому что он понял, что, убив одного человека, он убьет двух зайцев.

Вадим откинулся на спинке стула, уронив руку на колени.

– Ничего не понимаю. Ну, от журналистки ему были нужны документы – это ясно. А «второй заяц» чем ему не угодил? Меня, Вадима Григорьева, за что убивать?

– За то, что ты – его брат, – коротко ответила Лика. – Он хотел быть единственным наследником.

– Здесь какая-то путаница, – нахмурился Вадим. – Ведь даже получив документы и завещание, он не смог бы вступить в права наследования. Ему пришлось бы доказывать свое родство с Липгардтом!

– Ему не пришлось бы ничего доказывать, – возразила Лика. – За него это сделала старуха из двести пятнадцатого номера.

– Она – настоящая? – ахнул Вадим и печально покачал головой: – Я чувствовал это…

– Да, – торжествующе улыбнулась Лика, – она – настоящая Милица Федоровна Липгардт, дочь таинственного хозяина отеля «Националь».

– А кем мой сводный брат приходится этой Милице Федоровне? – шепотом спросил Вадим и на всякий случай вцепился обеими руками в край стола, боясь потерять равновесие.

– Ну, как тебе ответить… – протянула Лика, – можно сказать – дальним родственником. Он приехал в Москву не с пустыми руками. С ним было письмо, выполненное на гербовой бумаге и подписанное собственноручно Милицей Федоровной Липгардт в пятьдесят шестом году.

– Оно адресовано моему брату? – пролепетал Вадим.

В который раз за эту сумасшедшую ночь Юра Пень заглушил мотор, выключил габаритные огни и вышел из машины к воротам старого здания МГУ. В руках он держал увесистый сверток. Из-за телефонной будки немедленно показался человек.

– Принесли? – нетерпеливо спросил седой.

– А вы? – Пень наклонил голову и подмигнул.

Мужчина протянул ему пакет.

– Вот деньги, – сказал он сухо. – Можете не проверять. Я всегда держу свое слово.

– Вы – джентльмен, – расплылся в гадкой улыбке Пень, отдавая незнакомцу сверток. – С вами приятно иметь дело… Жаль, теперь долго не придется.

В ту же секунду на запястьях седого защелкнулись наручники. Трое неизвестно откуда взявшихся людей крепко подхватили его под руки.

– Лет десять, я думаю, – невозмутимо закончил Пень.

Мелькнул свет, и из двух припаркованных в переулке машин вышли еще несколько человек. Один из них непрерывно снимал происходящее ручной видеокамерой.

– Николай Ефремов? – обратился один из них, в длинном кожаном плаще, к обомлевшему седому. – Пятьдесят шестого года рождения, уроженец Ташкента, сын Михаила Ефремова и Галины Помилуйко, в настоящее время – оператор второй смены службы безопасности отеля «Националь». Все правильно? Вы арестованы по подозрению в соучастии и в организации покушения на убийство!

– Покушения? – растерянно переспросил седой.

– Меня благодари, дурачок, – не унимался Пень. – А то бы тебя вообще расстреляли!

– Он все продумал, – продолжал оперативник, кивая на Ефремова. – Все рассчитал. Даже камеру наблюдения отключил…

– А он видел, что старухины доказательства тоже попали к Григорьеву? – спросил другой.

– Конечно. Поэтому и попросил убийцу прихватить из номера сразу две папки! Всех перехитрил! Даже сообщника своего, Антона, умудрился провести. Использовал его вслепую. Тот ведь даже не знал, что Лика с ним давно уже развелась и даже успела выйти замуж за Григорьева! За нашего якобы убитого!

– Он… Жив? – пролепетал Ефремов.

– Туго соображаешь, – покачал головой Пень. – Я ж говорю: от расстрела тебя спас!

Оперативник тем временем закончил обыскивать седого и подтолкнул его к машине.

– В управление его, ребята! – скомандовал он остальным. – А потом – в СИЗО . Там его уже заждался «обманутый муж»!

Он повернулся к Пню:

– Спасибо, парень. Тебя вызовут повесткой для дачи свидетельских показаний.

– Менты! – весело крикнул Пень. – Я вам помог? Все сделал грамотно?

Он растянулся в улыбке и закончил:

– Поэтому бабки я оставляю себе! Чтобы потом не говорили, будто я на вас по идейным соображениям работаю!..

Лика с Вадимом расположились в креслах самолета, пристегнувшись ремнями. Вадим невидящим взглядом смотрел в иллюминатор.

– Я – внук таинственной старухи из двести пятнадцатого номера, – повторил он, стараясь поверить в только что услышанное.

– И единственный наследник династии Липгардтов! – закончила Лика.

– Почему же она… не призналась? – пробормотал Вадим. – Почему сразу не сказала?

– Она должна была сама все проверить и во всем убедиться, – пожала плечами Лика.

– Она вела себя как… ненормальная, – вздохнул Вадим. – И только напугала меня.

Лика жарко схватила его за руку:

– Твоя бабушка завещала тебе наследство! И это завещание – у меня!

Вадим задумчиво посмотрел на жену.

– Я же сказал ей… – прошептал он, – что никакие сокровища не могут заменить любовь. И тепло родных.

Лика положила голову ему на плечо.

– Я не знал ни отца, ни матери, – продолжал Вадим, и голос его дрогнул. – Всю свою жизнь я мечтал только об одном: чтобы в один прекрасный день отдать все, что у меня есть, за нежный взгляд, теплое слово, одну-единственную встречу… с ними. Всю свою жизнь я ждал… любовь.

– И вот у тебя есть я, – прошептала Лика.

За стеклом иллюминатора медленно уползали в туманную рябь рваные хлопья умирающей ночи. Новый день расталкивал локтями полусонную Москву, и она, зябко ежась, спешила спрятаться под крыло стальной птицы, уносящей Вадима и Лику далеко-далеко от нее…

– Вадим, – Лика достала из сумочки плотный конверт, – бабушка передала тебе письмо.

Он подержал на ладони послание, словно пытаясь угадать спрятанную в нем боль, и испуганно поднял глаза на жену.

– Мне… не по себе. Сердцу так… тревожно.

Лика погладила его по плечу:

– Ничего не бойся… Все самое страшное уже позади. В прошлом.

Вадим еще секунду сидел неподвижно, потом вздохнул и развернул сложенный вчетверо лист.