Онлайн книга «Крест в круге»
|
Борис поднял на него красные от солнца и слез глаза. – Да… Мое будущее. Старичок понимающе кивнул: – Когда мне было столько лет, сколько сейчас вам, мне тоже однажды почудилось, что будущее мое мертво… Но очень скоро я понял, что ошибаюсь. Что мое будущее как раз в эти самые минуты и пишется. – Пишется?.. – вздрогнул Борис и внимательно посмотрел на старичка. – Мое уже написано. Тот снисходительно улыбнулся: – Наше будущее пишется не нами. – Мое, например, уместилось на крохотном бумажном листе, – вздохнул Борис. – На том, который мне отдала старуха, или на том, о котором мне говорил Циклоп. – Наше будущее пишется не нами, – упрямо повторил старичок. – Но и не старухами и не циклопами. У каждого оно – свое. Но к нему ведут сто дорог и тысяча мелких троп. Мы каждый день выбираем, по какой дороге идти. И всякий раз думаем, что пишем свою судьбу. А на самом деле человек идет туда, куда ему суждено прийти, только разными дорогами.– А я не знаю, куда идти, – чуть заплетающимся языком пожаловался Борис. Старичок усмехнулся: – Идите домой… Начинало смеркаться, когда Боря несмело открыл калитку, прошагал по двору и медленно поднялся по ступенькам старого деревянного крыльца. «Галинка, наверное, уже волнуется, – подумал он, и сырая, сосущая боль разлилась в сердце. – Она ждет меня, чтобы заглянуть мне в глаза и во всем признаться. Я скажу ей: «Галинка, мне не нужны никакие сокровища, кроме одного – любви… Неужели вы с Матвеем и Циклопом до сих пор не поняли: я просто хочу быть счастливым, хочу каждый день видеть два прекрасных черных солнца, хочу засыпать и просыпаться под пение собственного сердца и понимать, что я нужен и любим!» А она посмотрит на меня своими волшебными глазищами, в которых застыли слезы, и крикнет: «Боря! Я стала твоей женой из-за одного сокровища, но обрела совершенно другое – тебя!..» Дверь с шумом распахнулась, и Борис от неожиданности отпрянул, едва не оступившись и не рухнув навзничь с крыльца. Он вцепился в шаткую балясину и, скользнув локтем по перилам, замер в испуге. На пороге стояла Галинка. Ее глаза горели, а на щеках выступил пунцовый румянец. – Боря! – произнесла она и осеклась в волнении. – Я знаю, что ты хочешь сказать, – пролепетал Борис, перебирая руками по перилам. – Ты стала моей женой, и… – Я стала твоей женой, – звонко перебила она, – и получила сокровище! – Значит, это правда? – упавшим голосом произнес Борис. – Никто не верил! – торжествующе продолжала Галинка. – Ни мои коллеги, ни даже я сама! – Значит, я тебе только для этого был нужен? Борис опустился на ступеньку и, словно задыхаясь, глотнул воздух. – Чудак-человек, а для чего же люди женятся? – рассмеялась Галинка. Но Боре было не до смеха. – А что будет со мной? Она ловко ухватила его за руку: – Будешь привыкать к новой роли, дорогой. К непростой и очень ответственной роли. Галинка взлохматила ему волосы и притянула к себе: – К роли отца !Вадим Григорьев родился в январе следующего, 1966 года. Галинка, которой после первых родов врачи пророчили невозможность больше иметь детей, была на седьмом небе от счастья. Борис с трепетом осваивал роль отца. Впервые взяв на руки крохотный, сморщенный кричащий комочек, он едва не потерял сознание от волнения и нежности. – Мой сын – это мое будущее , – с гордостью говорил он. – Это мой наследник! Он всегда делал ударение на этом последнем слове, чувствуя, что произносит его с вызовом. Впрочем, те, кому был адресован этот вызов, продолжали хранить страшную, невероятную тайну. Тайну, в которой зловеще соседствовали таинственная старуха и мистический знак, неведомые сокровища и странное завещание. «Ты должен забыть про будущее! – все звучал и звучал голос Матвея. – Забыть…»С того самого летнего вечера, когда Борис узнал о том, что у него будет сын, он ни разу не обмолвился с Галинкой ни о завещании, ни о старухе. Много раз его подмывало расспросить жену обо всем и узнать наконец правду. Но он боялся одним-единственным вопросом разрушить собственное счастье, разбить вдребезги тот волшебный, невыдуманный мир, в котором у него было все: и любовь, и тепло, и жена, и сын. Между тем беспокойство и смутная тревога, которые обычны для человека, чего-то не понимающего, в чем-то желающего разобраться, стали опять навещать Бориса холодными ночами. Однажды он проснулся от странного и уже почти забытого чувства. Борис опять услышал тревожный шепот вернувшихся к нему образов и видений. Шепот будущего. Стараясь не разбудить жену, он встал с кровати, прошлепал босыми ногами к письменному столу и включил лампу. На самом дне выдвижного ящика, заваленного бумагами и газетными вырезками, он нашел то, к чему не прикасался больше года, – свою старую, потертую тетрадку в клеенчатом переплете. «ОТЕЛЬ N», – вывел он на чистой странице и задумался. То, что ему предстояло написать, было ужасно. Зримые, осязаемые, печальные образы упрямо вставали перед глазами в дрожащем свете настольной лампы, и он не мог их победить. Он не мог разорвать круг. «Ты родишь сына и уготовишь ему судьбу собственного отца, которого ты никогда не знал…» Задыхаясь и стараясь унять взбесившийся пульс, Боря медленно взял со стола чернильный карандаш:... «В 22.15 дверь центрального входа распахнулась, и в отель юркнул молодой человек в зеленом плаще с огромным букетом цветов, из-за которого не было видно его лица. Швейцар автоматически и без усердия распахнул перед ним дверь и остался недвижимо всматриваться в осенний сумрак Моховой. Белл-бой скользнул взглядом по букету и не шевельнулся за своей деревянной конторкой, обитой коричневым бархатом. Молодой человек поднялся на четвертый этаж, быстро прошел несколько метров по коридору и, свернув за угол, остановился. Затем юноша быстро переложил букет в другую руку, расстегнул плащ и уверенно постучался в 222-й номер…» – Что ты делал ночью за письменным столом? – Галинка выглядела встревоженной. – Ты снова начал писать? – Да… – признался Борис. – Ты же сказал, что больше не притронешься к своей тетради, что будущее в ней уже написано! – Это так… – ответил он тихо. – Но мне осталась последняя глава… Было еще кое-что, беспокоившее Бориса, терзавшее его своей недосказанностью. Письмо-завещание неведомой старухи! «Если все рассказанное Николаем – правда , – рассуждал он, – то единственное место, где Галинка может хранить это таинственное завещание, – наш собственный дом!» |