Онлайн книга «Охотник»
|
– Если будете курить, – сказал вслед Антон, то лучше за домом… тут иногда мусульманский снайпер появляется. Постреливает… Гурон спустился с крыльца, обогнул дом, сел на какой-то ящик. Он прикурил, прикрываясь полой пиджака, сильно затянулся. Верещали цикады, в небе было полно звезд, ночной ветерок с Дрины остужал лицо. Гурон подумал, что уже давно не сидел вот так – спокойно и безмятежно… После долгого-долгого пути, который он прошел, ему необходима была передышка. Хоть совсем короткая… хоть какая… И вот он оказался среди своих. Он чувствовал себя спокойно и безмятежно. Почти спокойно, почти безмятежно… Он уже докуривал сигарету, когда услышал шаги. Он зажал сигарету в кулаке, отпрянул в тень акации. Из-за угла вышел Князь. Всмотрелся в темноту, подошел, присел рядом. – Отдохнул? – спросил он. – Спасибо. – Да не за что. – Князь вытащил сигареты, чиркнул, прикрываясь, зажигалкой, выдохнул почти невидимое облачко дыма и сказал: – Ну, коли отдохнул, давай потолкуем… Вижу, что рассказывать о себе ты не хочешь. Неволить не буду. И так вижу, что ты из наша…ВДВ? Гурон кивнул. – А я морпех… старший лейтенант. Видимо, Князь ожидал, что Гурон тоже назовет свое звание или представится как-то по-другому, но Гурон промолчал. Князь затянулся, продолжил: – Странно как-то ты появился у нас, Иван. Как будто с неба свалился. – Гурон усмехнулся. – Странно, странно. На вопросы не отвечаешь, отмалчиваешься… Вот что я о тебе знаю? Ничего. Знаю, что идешь ты, Иван, домой… идешь издалека… с женой, которая, кстати, называет тебя Колей… Мне ведь, в общем-то, все равно, Иван, кто ты такой. У меня в отряде разные люди собрались. Кадровых военных всего трое. Остальные… разные, в общем, люди. Кто по убеждениям сюда попал, а кто и по авантюрному складу. Есть у меня тракторист, есть разорившийся бизнесмен, есть даже бывший батюшка… – Поп, что ли? – спросил Гурон удивленно. – Если хочешь – поп. – Погоди, погоди, – сказал Гурон. – А как же полторы тысячи советских наемников-профессионалов? – Газет западных начитался? – с иронией спросил Князь. – Нет, по радио слышал. – Так это из одной бочки разливают… нет никаких полутора тысяч наемников-профессионалов. И не было никогда. Есть небольшая группа людей, которым небезразлично, что убивают сербов – наших братьев. Что касается "наемников", то скажу так: мы здесь не ради денег. Денег нам, конечно, подбрасывают… столько, чтобы хватило на сигареты и обратный билет. Вот тебе и "наемники". Вот ты когда в бой вступил, что – о деньгах думал? – Я своих выручал. – И мы тоже здесь своих выручаем. Ты в курсе того, что здесь происходит? – Нет. Князь растоптал окурок, сказал: – То-то и оно… здесь, брат, идет война на уничтожение всего славянского. Помнишь классические строчки: "Здесь русский дух, здесь Русью пахнет"?.. Вот этот русский, или, если угодно, сербский дух хотят уничтожить. Поэтому мы здесь. Заметил, что у нас есть поляк? Есть и болгарин – Петр… он в госпитале сейчас – снайпер зацепил… Здесь все не просто. Здесь, в Югославии, сошлись несколько народов. Несколько культур, несколько религий… А ведь жили же мирно. Бок о бок жили. Здесь же все перемешано, здесь масса смешанных браков. А ведь идут этнические чистки, создаются концлагеря – беда! Страна рушится, судьбы ломаются в пять минут. Ты же сам видишь: деревни стоят пустые… сожженные, разграбленные. Храмы православные – осквернены, сожжены, взорваны… – Ты что, – спросил Гурон, – верующий? – Верую. Не в религиозном, конечно, смысле. – А в каком? – Как тебе сказать?.. Попробую ответить словами поэта Коржавина. За точность не ручаюсь, но звучит примерно так: …Вот такими словами начать бы хорошую повесть. И с тоски отупенья – в широкую жизнь переход. Да, мы в Бога не верим, но полностью веруем в совесть, В ту, что раньше Христа родилась и не с нами умрет. Князь помолчал несколько секунд, потом сказал: – Кстати, ты, наверно, не знаешь, а в Косово, в Дечани, есть храм… старинный. Так вот, в этом храме есть фреска, изображающая Иисуса Христа с мечом в руке. Больше нигде в мире нет подобного изображения. – Не понял… ты это к чему? – Я тоже сначала не понял… повоевал здесь, посмотрел… вот тогда начал кое-что понимать. А полторы тысячи наемников – это, брат, пропаганда. Ее гонят средства массовой информации тех держав, которые и спровоцировали распад Югославии и последовавшие за ним войны… Они почему-то совершенно "не замечают" многих тысяч моджахедов. Они "не замечают" уничтожения православных храмов и многочисленных убийств сербов. "Не замечают", как в Боснии и Хорватии сербов выгоняют из поселков, где жили они веками… Они "не заметили", что президент Хорватии Туджман издал указ, разрешающий хорватам отбирать любое имущество у серба, если серб живет на хорватской земле… А вот нас – десяток славянских парней – заметили сразу. Тут же окрестили наемниками, обвинили во всех смертных грехах и завысили численность в сто пятьдесят раз. Понял? – Понял, – сказал Гурон, хотя на самом-то деле он понял далеко не все… но что-то ощутил. Помолчали. Потом Князь сказал: – Мне кажется, у тебя проблемы? – Есть такое дело. – Чем могу помочь? Гурон подумал и ответил: – Документы нужны. Ни у меня, ни у Анфисы нет документов. – Это действительно проблема, – сказал Князь. – Попробуем помочь, но – сам понимаешь – в два дня не получится. – Если нужны деньги … – Брось! Вот этого не надо… Утром обсудим твой вопрос с Томеком. Кажется, у него есть какие-то каналы. Он парень-то непростой, здесь скрывается от польской полиции – чем-то он там отличился. Но человек надежный. Князь замолчал, вытащил из кармана сигареты, протянул пачку Гурону. Закурили. Князь сказал: – Слушай, Иван… у нас тут акция намечается… – Акция? – Операция. Серьезная… а силенок маловато. Пойдешь с нами? – Что за акция? – Можно прижучить мусульманский спецназ. Гурон долго молчал, потом ответил: – Нет… нет, старший лейтенант, не пойду. Не имею права. – Понятно, – сказал Князь. Он затоптал окурок, поднялся. – Пойдем-ка в мои аппартаменты, покажу тебе кое-что. Вдвоем они вернулись в дом. Антон сидел и наполнял патронами магазины "Калашникова". Князь и Гурон прошли в комнату на первом этаже. Окно здесь было заложено мешками с песком, на столе лежало с десяток гранат, топографические карты, тетрадь, стояла бутылка, два стакана. Еще была тарелка с фасолевой похлебкой – "посули", хлеб и желтоватая брынза – военно-полевой натюрморт. На стуле дремала кошка. |