Книга Сашенька, страница 57 – Саймон Себаг-Монтефиоре

— Ираклий, звонил твой приятель, товарищ Игнатишвили. — Сашенька знала, что Игнатишвили руководит отделом НКВД, отвечающим за дачи членов Политбюро и их питание. — Он говорит, что едет сюда с друзьями. Нам понадобится что-то из грузинской кухни…

Сатинов поднял глаза.

— Он предупреждал, что может приехать. Но с кем? Сказал, что с грузинскими друзьями.

— Грузинская кухня? — быстро соображала Сашенька. — Сейчас только полночь. Разум!

Слегка покачиваясь, вошел водитель.

— Ты вести машину сможешь?

Разум пребывал в такой стадии опьянения, какая свойственна лишь русским: он был пьян настолько, что практически уже трезв.

— Всегда готов, товарищ Сашенька. — Он громко икнул.

— Я позвоню в «Арагви», — предложил Сатинов, направляясь к телефону в кабинете.

Этот ресторан находился на улице Горького.

— Товарищ Разум, быстро в Москву, в «Арагви», и привезите что-то из грузинских блюд. Катитесь!

Разум спрыгнул с веранды, потерял опору, чуть не упал, встал и пошел к машине.

— Постой! — прокричал Сатинов. — Игнатишвили что-то привезет. У него лучшая еда в Москве.

Повисла пауза, Сатинов и Ваня переглянулись с молодыми мужчинами в белых костюмах, которые караулили у ворот, а луна заливала их серебристым светом.

— Кто едет, мамочка? — в тишине спросила Снегурочка.

— Тихо, Воля! Иди спать! — сказал ей отец, сверкая глазами. Он называл ее по имени, только когда был настроен очень и очень серьезно. — Сашенька, нужно приучить этого ребенка к дисциплине…

— С кем он едет? — спросила Сашенька у Вани, впервые забеспокоившись.

— Возможно, с Лаврентием Павловичем…

— Думаю, я поеду. Вечер был чудесный, — сказал Мендель, чьи жена и дочь уже давно ушли.

Сашенька отметила, что он, один из немногих руководящих работников, продолжал носить неподходящий буржуазный костюм с галстуком и никогда не надевал китель как у Сталина. Мендель вытащил коробочку с лекарством и положил под язык таблетку нитроглицерина. — Вызову-ка я своего водителя. Не выношу этих крикливых грузин с их тостами. Ох! Поздно!

К воротам подъехала кавалькада машин, их мощные фары осветили зелень буйного сада. Призраки в белых костюмах открыли ворота и впустили несколько черных «линкольнов» и новый ЗИС.

На небе зажглись звезды. Из дома раздавались звуки пианино, с соседней дачи долетал смех. Сашенька увидела, как из машины выбрался белокурый мужчина со спортивной фигурой в знакомой синей форме с красными лампасами.

Сатинов выкрикнул по-грузински:

— Гамарджоба!

— И по-русски:

— Это Игнатишвили, он привез еду.

Сашенька увидела Игнатишвили с ящиком вина, у ворот из ниоткуда материализовались охранники в синих гимнастерках.

— Входите, товарищи, — пригласила Сашенька. — Сатинов предупреждал, что вы приедете.

Глаза Игнатишвили предупреждающе зыркнули на нее из темноты, когда она вышла поздороваться с новыми гостями, протянула руку и замерла.

6

Смуглый круглолицый Лаврентий Берия, в мешковатых белых брюках и вышитой грузинской рубашке, нес еще одну коробку с яствами. Сашенька знала, что Берия был назначен новым наркомом внутренних дел.

— Лаврентий Павлович! Добро пожаловать! — Ваня спустился с веранды навстречу гостям. — Позвольте, я вам помогу…

— Не беспокойся, сам донесу, — ответил Берия.

Сашенька заметила, что Ваня напрягся, и звуки ночи затихли, и у соседей перестали петь и чокаться бокалами.

Казалось, к ней в сад сошел с постамента памятник.

У подножья лестницы появился сам товарищ Сталин в белом летнем кителе, галифе и светло-коричневых сапогах, отстроченных красными нитками.

Его улыбающееся кошачье, почти азиатское лицо разрумянилось, он продолжал напевать грузинскую песню.

Казалось, даже луна только отражает исходящий от него свет.

— Мы узнали, что товарищ Сатинов едет к товарищу Палицыну, — произнес Сталин с мягким грузинским акцентом, посмеиваясь, как озорной сатир. — Потом узнали, что приглашен и Игнатишвили. Товарищ Берия сознался, что его тоже приглашали. Значит, не пригласили только товарища Сталина, а товарищ Сталин хотел побеседовать с товарищем Сатиновым. Поэтому я обратился ко всем, признавшись, что не настолько хорошо знаком с товарищем Палицыным, чтобы приходить к нему в гости без приглашения. «Давайте поставим вопрос на голосование», — предложил я. Голоса склонились в мою пользу, и все решили, что могут пригласить и меня. Но я пришел на собственный страх и риск. Я не обижусь, товарищи хозяева, если вы дадите мне от ворот поворот. Однако мы привезли с собою вина и грузинские деликатесы. Где же стол?

Сатинов сделал шаг вперед.

— Товарищ Сталин, вы уже немного знакомы с товарищем Палицыным, — начал он, — а это его супруга, Сашенька, которую вы можете помнить по…

— Добро пожаловать, товарищ Сталин. Для нас такая честь, — наконец обрела дар речи Сашенька. Ее охватило жгучее и совсем не свойственное большевичке желание сделать реверанс, какой она привыкла делать в Смольном перед портретом государыни. Она не помнила, как сошла по ступенькам в сад, как подошла к Сталину — он был ниже ростом, старше, еще более уставшим, чем она помнила, с болезненным цветом лица. Его левая рука почти не двигалась. Она заметила, что у него появилось небольшое брюшко, а карманы кителя неаккуратно заштопаны. Но потом она решила, что великие люди не обращают внимания на подобные мелочи.

Казалось, Сталин наслаждается произведенным эффектом. Он взял ее руку и поцеловал по старой грузинской традиции, глядя ей прямо в глаза своими золотисто-медовыми глазами.

— Товарищ Песец, на вас прекрасное платье.

«Он помнит мою партийную кличку со времен Петрограда! Вот это память! Как это лестно!» — изумилась она.

— Очень хорошо, что вы и ваш журнал учите советских женщин искусству хорошо одеваться. Платье на вас очень красивое, — продолжал он, поднимаясь по ступенькам.

— Благодарю, товарищ Сталин. — Она прикусила язык, чтобы не сболтнуть, что наряд куплен за границей.

— Хоть раз, товарищи, партия назначила на должность как раз того, кого надо…

Сталин засмеялся, остальные тоже засмеялись, даже Мендель.

— Присоединяйтесь к нам, товарищи Сатинов и Палицын. И вы, товарищ Мендель. — Сашенька заметила, что Сталин не очень-то приязненно относится к мрачному Менделю.

Берия, проходя мимо Вани, по-приятельски ткнул его в живот.

— Рад видеть тебя, Ваня. — Он прищелкнул языком. — Все спокойно? Все как часы?

— Абсолютно все. Добро пожаловать в мой дом, Лаврентий Павлович!