Онлайн книга «Сашенька»
|
— Петр Саган, жандармский ротмистр, — отрекомендовался старый зэк очень вежливым, аристократическим тоном. — Смотрите, она просто поражена. Сашенька хватала ртом воздух. Значит, он не умер на улицах Петрограда? Ее сердце учащенно забилось, внутри все съежилось. — Откуда вы ее знаете? — спросил Могильчук. — Я когда-то был в нее влюблен. — Вы состояли с ней в половой связи? — Да. — Ложь! — выкрикнула Сашенька, мысленно возвращаясь к их романтической, но целомудренной поездке на санях, а потом к печальной ночи, когда Саган пытался ее изнасиловать. — Тихо, иначе вас выведут из кабинета, — предупредил Могильчук. — Через минуту вам дадут слово. — Она была девственницей? — Да, она стала моей любовницей, я занимался с ней немыслимым развратом. Я также дал ей попробовать кокаин — притворился, что принимаю лекарство. — Ничего подобного! — закричала Сашенька. — Это не Петр Саган. Я не узнаю этого человека. Он обманщик. — Не обращайте внимания, заключенный. Продолжайте. Вас связывала работа? — Она была моим провокатором. — Когда вы завербовали ее в охранку? — Осенью 1916 года. Мы арестовали ее как большевичку. Я завербовал ее в «Крестах». Потом мы встречались на конспиративных квартирах, в номерах гостиниц, где она предавала своих товарищей. — Это неправда. Вы знаете, что это ложь! Кто бы вы ни были, вы лжете! — Сашенька встала. Унизанные кольцами руки Кобулова тяжело опустились ей на плечи, принуждая ее сесть на место. По спине пробежал холодок, Сашенька задрожала. — Она вербовала для вас других агентов, активистов повыше рангом? — Да-да. — Кого именно? — Во-первых, Менделя Бармакида. Сашенька отрицательно покачала головой. Ей показалась, что она тонет, над ее головой смыкается толща воды. — Мендель оказался ценным агентом, заключенный Саган? — О да. Остальные вожди были в тюрьме, в Сибири или за границей. Он был членом Центрального комитета, лично знал Ленина. — И долго он был провокатором? — Он и сейчас наш агент. — Ложь! Ты негодяй! — снова закричала она; силы оставляли ее. — Ты будешь гореть в аду! Если бы ты только знал, что ты делаешь! Если бы ты только знал… Сашенька расплакалась. — Успокойтесь, обвиняемая, — сказал Могильчук, — не то Родос разорвет вас на куски. Повисло молчание. — А после революции, Саган, что случилось с вашими агентами? — Они ушли в подполье, как и я сам. — А кто их направлял? — Сначала белогвардейцы, позже мы стали служить… подлому союзу змей и бешеных собак. — При этих словах Саган еще раз усмехнулся, Сашенька чувствовала, что его обуревает смесь стыда и игривости. В глубине его бегающих голубых глаз, казалось, застыли слезы, как будто он молил ее о прощении. Может, его чем-то опоили? — Кто осуществлял руководство, Саган? — Разумеется, японская и английская разведки, но непосредственные приказы отдавала объединенная оппозиция во главе с Троцким и Бухариным. — Значит, все эти годы вы не теряли связи с обвиняемой? — Я был связующим звеном между ней и врагами советского народа. — Вы регулярно встречались? — Да. — Это просто смешно! — закричала Сашенька. — Я никогда не встречалась с этим человеком. Ротмистр Саган был убит на Невском в 1917 году. Этот человек — артист! — Кого еще она завербовала? — Своего мужа, Ивана Палицына. И совсем недавно — писателя Беню Гольдена, воспользовавшись теми же развратными методами, которым я ее обучил. — Значит, много лет подряд японская и английская разведки вместе с Троцким и Бухариным руководили членом ЦК Менделем Бармакидом, чекистом-изменником Палицыным и писателем-изменником Гольденом? — Да! — Сволочь! — Сашенька бросилась через стол, но когда ее руки дотянулись до обвинителя, ей показалась, что в пальцах у нее картон. Не за что было хвататься. Старик был настолько немощным, что упал со стула, ударившись головой о стол, и лежал на полу безжизненной кучей. Сзади Кобулов схватил ее, как тряпичную куклу, и с силой отбросил назад на стул. — Потише, девушка, мы должны о нем заботиться, правда, ребята? — сказал Могильчук, помогая Сагану подняться. Но тот не мог держаться на ногах и с трудом сел на прежнее место. Сашенька почувствовала отчаяние проклятого человека. Это пугало — следователь звонил в погребальный колокол. Она подумала о детях. Случилось невообразимое, подобное даже в страшном сне не приснится. В этом деле она не просто случайный свидетель, она главная обвиняемая — центр всей паутины, из которой ей никогда не выпутаться. Она больше никогда не увидит детей. «Дайте мне время, чтобы я смог пристроить их», — просил Сатинов. Она молилась, чтобы он успел. Неужели пришло время претворить в жизнь другой Ванин план? «Признавайся лишь тогда, когда поймешь, что другого выхода нет», — учил он. А сколько продержался он сам? — Отличная работа, ребята! — Кобулов поаплодировал и ушел, захлопнув дверь начищенным до блеска сапогом. Могильчук достал папку. — Вот ваше признание. Вы подписали каждую страницу, верно? Саган кивнул, у него тряслись колени, он весь чесался. Следователь передал бумаги Сашеньке. — Прошу, обвиняемая Цейтлина-Палицына! Прочтите! Не могли вспомнить? Как же вы могли о таком забыть? 44 — Товарищ Степанян, телеграммы не было? На следующее утро Каролина опять потащилась в кабинет начальника станции. Душная комната, под потолком которой гудел вентилятор, была на этот раз переполнена. У стола сидел обутый в лапти стариккрестьянин с длинной седой бородой, в рубахе навыпуск. Молодой человек с бородкой «под Калинина» — судя по френчу, партийный работник — ожидал, держа наготове паспорт и билеты. Сотрудник НКВД, устроившись в углу, просматривал спортивные новости в газетах. Товарищ Степанян положил руку на пачку телеграмм, трижды поцокал языком. — Нет, сегодня телеграммы не было, ничего не передавали… Каролину охватило отчаяние: Сатинов их подвел, все оказалось напрасным. — Сегодня я уезжаю, — сказала она чуть не плача. — Я больше не могу ждать. Она с детьми направилась к двери и собиралась уже открыть ее, когда Степанян неожиданно встряхнулся и зацокал языком, как дятел. — Минутку! Телеграммы для вас нет, но у самовара в столовой вас ожидают. Женщина. Она здесь уже давно. |