Книга Я люблю Париж, страница 39 – Линдси Келк

— И напиваться — ты заметила, сколько здесь баров? — Он притянул меня к себе и положил свою голову мне на грудь.

— Прикладываю все силы, чтобы не замечать, — сказала я, вспомнив, сколько пила в Лос-Анджелесе. Так не пойдет. Хотя у меня в квартире лежала одна и та же бутылка водки, а выпила я, если посчитать, бутылку вина, которая пролежала в холодильнике всю неделю. До чего же все изменилось после отъезда Дженни…

— Значит, Лондон — идеальное сочетание того и другого? — поинтересовался он.

— Не идеальное, — сказала я. — Ему не хватает кое-каких важных вещей, которые есть в Нью-Йорке.

— Да? — спросил он, и я прижалась своим лбом к его лбу.

— Да. — Я прижала свои губы к его губам и держала их так, пока могла обходиться без воздуха. На вкус его губы были горячие и приятные, как вино, но со сладким привкусом мороженого.

— Ну серьезно, — сказала я, пристраиваясь меж его колен и обнимая руками за шею, — ты не ощущаешь ничего нового? Когда тридцать лет уже позади?

— Я в самом деле не думал об этом, — сказал Алекс и отвел волосы с моего лица. — Вроде нет.

— Звучит правдоподобно. — Я вернула их обратно. Он мог забыть о моем фонаре, но я — нет. Как и американские туристы, которые перешептывались и показывали в мою сторону. Но поскольку им было больше сорока и на них были бейсбольные кепки и поясные кошельки (они же гаманцы, хи-хи), я просто проигнорировала их. — Ну а когда ты был моложе, что ты мечтал делать в тридцать лет? Чем думал заняться?

— Не знаю. — Он смотрел куда-то мимо меня, на базилику. — Я перестал думать об этом какое-то время назад. Тридцатник подбирается очень быстро.

— Ты так говоришь, будто тебе уже сто лет, — сказала я. — У тебя же были какие-то ожидания, ты же что-то планировал.

— Ну типа того. — Он кивнул, касаясь губами моего лба. — Я хотел сочинять музыку и зарабатывать этим на жизнь, и мне повезло, что я добился всего, будучи молодым.

— А ты хотел писать саундтреки, музыку для фильмов? — спросила я. Его кожа всегда была теплой, даже несмотря на вечернюю прохладу. — Ты когда-то говорил мне об этом.

— Нуда, все впереди, — ответил он. — Вчера мне написал Джеймс Джейкобс, надо будет ему ответить.

— Надо, — отозвалась я, и мне стало приятно, что я поддерживаю его и тем самым принимаю участие в его жизни. Иногда я переживала, что могу дать Алексу не так уж много из того, чего у него еще нет или чего он не может сделать сам. — А что еще? Неужели это все?

— А чего ты хочешь? — спросил он, крепко обнимая меня. — К тому времени как тебе стукнет тридцать, чего хотела бы ты?

Хм, неожиданная перемена мест.

— Я и не знаю… может, книгу написать? Я бы хотела побольше писать для журналов, а не только для блога, и поинтереснее, как для «Белль».

— В Нью-Йорке?

— Да, в Нью-Йорке.

«В Уильямсбурге, в твоей квартире», — добавила я про себя. Ну почему я не могла сказать этого вслух? Сейчас самое время.

— Клево. А я было испугался, что ты скажешь: «Я хочу выйти замуж и родить детей», — засмеялся он. — Уф.

— Да, уф, — повторила я.

Стоп — чего он там испугался?

— Алекс?

— А?

— А что бы ты ответил, если б я сказала, что хочу выйти замуж и родить детей?

Он ничего не ответил, ноя почувствовала, как напряглись его руки и челюсть.

— Но ты же этого не хочешь. Правильно?

— Не обязательно к тридцати годам, — сказала я, подбирая слова со всей тщательностью. — Но не скажу, что совсем не хотела бы этого.

— Ясно, — дипломатично ответил он.

— А ты? — спросила я, уставившись на пуговицы на его рубашке. — Ты хочешь?

— Когда-то хотел, — неторопливо проговорил он.

Я знала, что он говорил с той же скрупулезностью, с какой подбирала слова и я. И легче мне от этого не стало. — Но больше не думаю, и все это как бы списалось со счетов. Я бы сказал, что спокойно прожил бы без этого.

Мои руки, обнимавшие его за пояс, ослабели и упали на стену за ним.

— Ясно, — сказала я, надеясь, что обойдется без слез. Я же не плакса. Сколь странно было слышать от него такие слова, столь же удивительной была моя реакция на них. Списалось со счетов? Он спокойно прожил бы без этого? А может, и без меня тоже?

— Ты не расстроена? — спросил он у моей макушки. — Ты же вроде не хочешь переезжать и все такое; я решил, что ты и о таких вещах тоже не думаешь.

— Хм, — протянула я, надеясь, что это звучало не утвердительно. Что за черт? Я же женщина, и, конечно, я думаю «о таких вещах». Может, не двадцать четыре часа в сутки, но разве это не естественно, что «эти вещи» приходят мне на ум? Что я сидела в бесподобном парижском саду и мечтала о том, как прекрасно буду выглядеть в своем свадебном платье а-ля «Забавная мордашка», а Луиза и Дженни оденутся в ужасные наряды канареечно-желтого цвета?

— Вот положительный момент в том, что мы приехали сюда, — оживился он. — Я наконец понял, что давил на тебя с переездом ко мне, и хочу, чтобы ты знала: я готов ждать сколько нужно. Это все слишком быстро, ты права. С такими вещами торопиться не стоит.

Я прижала пальцы к холодному камню с такой силой, что ощутила дрожь в плечах. И мои руки тоже задрожали.

— Ты замерзла? — спросил Алекс, приближая свое лицо к моему.

Я быстро отвернулась, стараясь выдать утирание слезы за зевок.

— И устала.

— Давай возвращаться. — Он взял мою руку в свои ладони и сжал ее. — Возьмем такси, мы ведь забрались далеко от гостиницы, и я знаю: вне зависимости от того, день рождения у меня или нет, ты надерешь мне задницу, если эти туфли сломаются.

Когда он хотел сказать: что-то не так, — то делал вид, что ничего не происходит. Я мирилась с этим и держала голову высоко поднятой. А еще я пообещала себе, что ничего не скажу, но не стала обещать, что не буду об этом думать. «Когда-то» он хотел жениться и иметь детей. Не стоило большого труда понять, когда было это «когда-то». Он хотел жениться и иметь детей с Солен. Но не со мной.

— Алекс, — начала я, когда мы переходили улицу, направляясь к такси. — Я много думала о переезде.

— Энджел, все в порядке. Rue Amelot, s’il vous plait [55] , — сказал он таксисту. — Я уже говорил, что слишком давлю на тебя. Считай, мы проехали тему с переездом; прошу тебя, не волнуйся, тебе больше не придется думать, что ты меня огорчаешь. Я тебя понимаю.

— Но я, наоборот, думала, что готова переехать, — сказала я, забираясь на заднее сиденье. Тон моего голоса не убедил даже меня. Как я могла убедить кого-то другого?