Книга Нечаянная радость, страница 22 – Робин Карр

— Алло, — сказала она.

— Касси?

— Да, привет, Уолт. Как дела?

— Спасибо, все хорошо. Так ты хотела бы пораньше поужинать?

— Да. А как ты? Я не знаю твой график — ты уже закончил работу?

— Не беспокойся, с этим не будет трудностей. Ты уже наметила какое-то место? Подходящее для тебя? Я разъезжаю по всей долине, так что мне все равно где.

— Я как раз думаю… Что-нибудь попроще. Есть маленький ресторанчик неподалеку на шоссе 1-80. Там вкусные салаты и большие порции, так что нам обоим подойдет.

Он засмеялся:

— Пожалуй, глядя на меня, нетрудно прийти к выводу, что я сторонник больших порций. Я знаю этот ресторан. Во сколько?

— Может, в шесть?

— Отлично. Я буду ждать тебя там.

Он отключился. Ни «до свидания», ни «я так рад, что ты позвонила», просто дал отбой. Ну что же, подумала она, ведь речь шла не о свидании. Просто ей нужно с кем-то поговорить, скрасить пару часов одиночества.

Касси приехала на место без десяти шесть. Подойдя к стойке, она попросила показать ей свободный столик и добавила, что ждет большого такого парня с длинными волосами, по виду байкера, и официантка спросила: «Это не он?» — и показала на столик.

Касси от удивления пробормотала что-то нечленораздельное. Уолт, увидев ее, поднялся.

— Привет, — улыбнулся он.

— Ты так проголодался, Уолт? — спросила она смеясь. — Рано же ты приехал.

— Я всегда хочу есть, но приехал рано не поэтому. Боялся попасть в пробку.

Она села напротив него. И уже не в первый раз отметила, что на заросшем, тоскующем по хорошей бритве лице у него необычайно яркие голубые глаза. Сего дня они почему-то показались ей еще более яркими.

— Расскажи, как ты провела день, — попросил он.

— Сегодня к нам в отделение поступили два пострадавших мотоциклиста.

— Боже! Не слишком тяжелые случаи, надеюсь?

— Нет, не слишком. — Она немного смутилась, что как бы поддела его этим. — Один подросток, у него пустяковые ссадины, и патрульный полицейский, столкнулся на шоссе с автомобилем. Перелом ноги и ушиб почки, но и с ним все обойдется.

— Слава богу. Так тяжело всегда об этом слышать. Но в общем день был удачным?

— Очень хлопотливым, и как раз за это я люблю свою работу — время просто летит. Работа трудная, но интересная и разнообразная. А как ты?

Он усмехнулся:

— У меня ничего особенно нового. В прошлые выходные покатался в предгорьях. А ты помимо работы чем-нибудь занимаешься?

— Особенно ничем. В свободные дни по утрам гуляю со Стивом, а если работаю, то вывожу его днем. Занимаюсь садом. И я уже рассказывала — несколько дней назад обедала со школьными подругами. Мы дружим вчетвером.

— Расскажи о них, — попросил он.

— Когда-то все мы были фанатками футбола. Я тогда была постройнее…

— Касси! — Он со смехом покачал головой. — Ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо, — сказала она. — В общем, одна моя подруга парикмахер, другая — домохозяйка с тремя детьми, и обе они замужем за пожарными. А еще одна — врач. Это из-за нее мы не можем часто собираться вместе. У нее очень плотный график работы. Но с Джулией — это моя самая близкая подруга — я вижусь постоянно.

— Это та, у которой трое детей.

— Ты запомнил?

Он вскинул брови.

— Я тот вечер помню почти так же хорошо, как ты. У тебя, кстати, в той связи больше не было никаких проблем?

— Нет, спасибо. А как твоя рука? — спросила она. — Гипс-то до сих пор не сняли.

Он поднял загипсованную руку:

— Нужно сделать повторный рентген. Доктор каждый раз посылает меня на рентген. А там всего лишь маленькая трещина. Теперь, наверное, уж точно снимут на будущей неделе.

К столику подошла официантка. Он заказал кока-колу, она — бокал пино нуар, и они попросили у нее несколько минут, чтобы обсудить меню ужина.

— Ты не хочешь разве взять пиво или еще чего-нибудь? — спросила Касси.

— Я уже выпил достаточно, — ответил он.

— Да? Ты сегодня так рано начал?

— Нет, — сказал он. — Я имею в виду, раньше. Когда я был помоложе, сильно прикладывался. Попал однажды в переделку, подвел семью. Родителей. Я был еще совсем пацан тогда, но понял, что пришло время завязать, торжественных обещаний, правда, не давал, просто решил, что хватит.

— Да? — пробормотала она.

— Алкоголь и мотоцикл плохо сочетаются. При моей работе всегда надо быть в отличной форме.

— Что же ты тогда делал в баре, если не пьешь? — спросила она.

— Я обычно высматриваю мотоциклистов. Встречаюсь с клиентами, беседую, раздаю визитки, приглашаю заглянуть в салон, обращаться с проблемами. Я люблю байкеров. Кстати, многие из них полицейские. Мы дружески общаемся. — Он пожал плечами. — Правда, той ночью, когда с тобой это случилось, я испытывал совсем другие чувства. С радостью вытащил бы того типа из машины и разобрался с ним как следует. Просто первой мыслью было — все ли с тобой в порядке?

— Тебе удалось нагнать на него страху, — засмеялась она. — Ты выглядишь так, что с тобой никто не пожелает связываться. В том смысле, что у тебя полный набор знаков опасности — татуировка, байкерская форма, да и твои габариты…

— Раз или два это доставляло мне неприятности, — сказал он. — Я выгляжу как любитель подраться. Я, впрочем, не против производить впечатление неслабого парня, это может пригодиться. Но обычно я стараюсь, как могу, избегать драк, честное слово. Драки все очень осложняют.

— Ну а если приходится? — спросила она, придвигая к себе принесенное официанткой вино.

— Скорее всего, сумею отстоять свою правоту, — скромно пожал он плечами.

— Надо думать, — засмеялась она. — Давай решим, что закажем, а потом расскажи мне про свою работу.

Она уже знала, что Уолт вырос в Розвилле и был вторым из четверых братьев. Во время этого ужина она также узнала, что ему тридцать два года, что он имеет только среднее образование, а еще что, не достигнув и двадцати двух лет, три раза попадал в полицию, задерживался за езду в нетрезвом виде, не говоря о массе причиненных окружающим незапротоколированных неприятностей. В общем, «был полным идиотом и забиякой». В то время он был зол на всех, все были злы на него, и он сел на свой байк и тронулся в путь. Решил, что больше не может мириться с окружающим дерьмом, взял тайм-аут и поехал по стране.

— После этого я изменился, только не спрашивай, каким образом. Я, наверное, был слишком тупой, чтобы сознательно к этому стремиться, и просто ложился на землю, смотрел на темное небо, полное звезд, — и чувствовал себя крохотной пылинкой. В общей картине мироздания я ровно ничего не значил. На дороге, в горах, в поле, на морском берегу я все время думал. Кругом такая огромная, поразительная, прекрасная земля, а я всего лишь точка, лишенная смысла. Ничто. Так и оставаться мне дальше пылинкой, единственно для того, чтобы заставлять страдать отца и мать? Или попытаться сделать что-то получше? Ничего особенно важного, героического и потрясающего, а чтобы просто не позорить свою семью.