Книга Материя, страница 79 – Иэн Бэнкс

Откуда-то из середины его спины вышло подобие ветров, и вверх поднялась подрагивающая стайка серебристых пузырьков. Посол устроился поудобнее в водах камеры.

Тил Лоэсп издал глубокий неуверенный вздох.

— Можем ли мы говорить откровенно?

— Лучшей формы не существует. Поочередно, особенно.

— Абсолютно, — подтвердил тил Лоэсп. — Посол, почему вы помогаете нам?

— Помогать вам, сарлам, победить их, делдейнов?

— Да. И почему такой упор делается на Водопад?

После секундной паузы окт сказал:

— По причинам.

— Каким причинам?

— Самым превосходным.

Тил Лоэсп чуть не улыбнулся.

— О которых вы мне не скажете.

— Непременно не скажу. Равно и не могу. Со временем эти ограничения изменятся, как все меняется. Власть над другими — это наименьшая и наибольшая из властей, будьте уверены. Необходимо уравновесить такой великий успех кратковременным отсутствием успеха. Необходимость этого может не осознаваться субъективно, однако есть объективная цель — возбудить доверие. Сейчас верить — значит ждать.

Тил Лоэсп смерил взглядом окта, висящего в воде в нескольких метрах перед ним. Как всегда — сколько уже сделано, но сколько же еще предстоит сделать! Он в этот день получил известие от Воллирда. Тот сообщал о предпринятой ими на поверхности героической и отважной попытке покушения на жизнь «нашего беглеца», пресеченной в самый последний момент дьявольской машиной иноземцев. Пришлось пойти на самый приемлемый вариант — они вынудили известное лицо как можно скорее покинуть поверхность и в ужасе лететь среди межзвездного мрака, довольствуясь тем, что удалось сохранить жизнь.

Тил Лоэсп не сомневался, что Воллирд преувеличивал свои с Баэртом заслуги. Однако приказ убить Фербина среди Оптим или даже непосредственных подчиненных Оптим с самого начала был едва ли выполнимым. Тил Лоэсп поэтому не собирался слишком строго наказывать рыцарей. Он бы предпочел видеть Фербина мертвым, но и отсутствие принца его устраивало. И все же: какой вред Фербин мог ему нанести, действуя среди иноземцев? Станет ли он направо и налево заявлять о себе как о законном наследнике, лишенном прав, или проберется к влиятельной, по слухам, сестре?

Тил Лоэсп исходил из того, что решить все проблемы невозможно. Как бы радикально ты ни действовал, какую бы жестокость ни проявлял, что-то где-то не срастается, и даже окончательное решение оставляет спутанный клубок с торчащими из него нитями. Дерни за любую (так ему казалось временами, особенно спросонья, ночью, когда все страхи многократно усиливаются), и случится катастрофа. Тил Лоэсп вздохнул и сказал:

— Я намерен избавиться от монахов Миссии. Они путаются под ногами и мешают больше, чем помогают. А в столице я буду проводить противоположный курс. Нам нужны остатки их армии и милиции. Но нужен некий противовес — и я предлагаю секту «Божественный сонм». Их самобичевательское учение должно соответствовать нынешнему настроению делдейнов, которые винят себя за разгром. Очевидно, покатятся головы.

— То, что требует решения, решать. Адекватно встречать. И так далее.

— Так и происходит, как вам известно. Я собираюсь вернуться в Пурл, чтобы отпраздновать триумф, вернуть казну и заложников. Затем на какое-то время я, возможно, останусь в Расселе. Есть несколько лиц, кого я бы хотел видеть рядом с собой. Мне понадобится надежный, постоянный источник для пополнения запасов, а также связь с вами и Восьмым. Могу я на это рассчитывать?

— Лифты, выделенные вам, так и остаются в вашем распоряжении. Как и в недавнем прошлом, так и в близком будущем и, при условии соответствующей обстановки, в предсказуемом далеке.

— Мне уже выделены лифты? Они в моем распоряжении?

— По просьбе. Все льстят за вероятное или возможное пользование. Пока есть необходимость, будет и удовлетворенность.

— Пока что мне нужно спускаться и подниматься по башне — назад на Восьмой и снова сюда. В любое время и быстро.

— Это не обсуждаться. Лично моя никогда не отказать. Меня просить, моя давать, разрешать с удовольствием от душа.

Тил Лоэсп поразмыслил над словами посла.

— Хорошо, — сказал он. — Рад, что с этим все ясно.

* * *

Паровые буксиры тянули баржи, на которых монахов (всю Хьенг-жарскую миссию — от последнего мальчишки, чистильщика сортиров, до самого архипонтина) увозили прочь от дела всей их жизни. Тил Лоэсп, недавно вернувшийся с унизительной аудиенции у посла, наблюдал за погрузкой. Он отправился с первым буксиром, тащившим три баржи, где разместились архипонтин и высшие чины ордена. Сейчас они пересекали Сульпитин примерно в километре выше ближайшей из частей громадного полукружья Водопада. Монахи были освобождены от своих обязанностей. Их перевозили через реку в маленький городок под названием Дальняя Высадка, — подвижный порт, всегда отстоящий на четыре-пять километров от бездны.

Тил Лоэсп сидел в тени навеса на корме первого буксира, но все равно приходилось постоянно стирать пот со лба и висков. Солнца висели в небесах, молот и наковальня жары ударяли в такт — и спасения от них не было. Даже под широким навесом образовалась лишь тонкая полоска тени, недоступная для обоих гелиодинамиков. Люди из охраны регента смотрели в вихрящиеся бурые воды реки и иногда поднимали блестящие от пота головы, чтобы взглянуть на тонкую пену белесых облаков за обрывом Водопада. Гул падающей воды был глухим и настолько всепроникающим, что его легко было не заметить: вездесущий, он заполнял густой, жаркий, навевающий истому воздух странным подводным рокотом, который ощущается сперва желудком, легкими и костями и только потом уже — ушами.

Шесть буксиров и двадцать барж двигались через быстрый поток; от берега они отошли уже на два с небольшим километра, а от Водопада — всего на две сотни метров, такое сильное течение было на стремнине. Двигатели буксиров надрывались и урчали. Дым с паром вырывались из высоких труб, плыли над желтовато-бурыми водами выцветшей сдвоенной тенью — чуть темнее самой реки песочного цвета. Суденышки пахли паром и роазоариловым маслом. Если позволяла конструкция, двигатели буксиров располагали над палубой — подальше от жара топки, поближе к прохладе речного ветерка.

Вода взмучивалась, бурлила, билась о борт, как что-то живое, как целая стая живых существ, которые с ленивым высокомерием выныривают, погружаются, опять выныривают. На баржах, в сотне больших шагов за буксирами, под самодельными навесами сидели, лежали и стояли монахи. От множества белых одеяний было больно глазам.

И вот маленькая флотилия оказалась на стремнине, ровно посередине реки. Берега едва виднелись в жаркой дымке — на горизонте лишь угадывалась полоса темнее реки, различались высокие деревья да мерцающие шпили. Тогда сам тил Лоэсп взял двумя руками кувалду и ударил по штырю, который удерживал трос в буксировочной скобе. Штырь выпал, громко стукнув о дерево палубы. Петля каната змеей прошелестела по палубе, постепенно набирая скорость, потом скользнула за корму и исчезла из виду, упав в коричневатую воду почти беззвучно.