Книга Алгебраист, страница 7 – Иэн Бэнкс

Воспоминания и библиотеки насельников на поверку оказывались набиты всякой чушью: странными мифами, туманными образами, неразборчивыми символами, бессмысленными уравнениями, — а в придачу хаотический набор цифр, букв, пиктограмм, голофонов, сономемов, химоглифов, актиномов и всякой всячины; все это вперемешку, без всякого порядка (или же в совершенно невразумительном порядке) — жуткий винегрет миллионов и миллионов совершенно различных и абсолютно не связанных между собой цивилизаций, подавляющее большинство которых давно исчезло и либо превратилось в прах, либо испарилось с излучением.

И все же среди этого хаоса, пропагандистских измышлений, искажений, бредятины и небылиц обнаруживались крупицы действительности, пласты фактов, замерзшие реки давно забытой истории, целые тома экзобиографий, прожилки и нити правды. Профессией людей вроде главного наблюдателя за медленными Словиуса (в прошлом) и главного наблюдателя за медленными Фассина Таака (в настоящем) были встречи и беседы с насельниками, привыкание к их языку, мыслям, метаболизму; наблюдатели парили, летали, ныряли и плавали (иногда виртуально, на расстоянии, а иногда фактически) вместе с насельниками в облаках Наскерона, разговаривали с ними, участвовали в их исследованиях, разбирали их записки и аналитические выкладки, извлекали крупицы истины из того, что древние, медленные хозяева планеты рассказывали им и позволяли увидеть, и таким образом обогащали и просвещали большую и более быструю мегацивилизацию, населявшую теперь галактику.

— А эта Джааль? — Словиус бросил взгляд на племянника, чей удивленный вид вынудил старшего добавить: — Ну как их там?.. Тондероны. Да. Эта девица Тондерон. Вы ведь все еще обручены?

Фассин улыбнулся.

— Обручены, дядя, — сказал он. — Она сегодня вечером возвращается из Пирринтипити. Надеюсь встретить ее в порту.

— И ты?.. — Словиус повел одной ластовидной рукой. — Ты все еще доволен?

— Доволен чем? — спросил Фассин.

— Она тебя устраивает? И перспектива иметь ее женой?

— Конечно, дядя.

— А ты ее?

— Надеюсь, да. Думаю, да.

Словиус посмотрел на племянника, задержал на нем взгляд.

— Ммм, понятно. Конечно. Ну что ж. — Словиус одним ластом зачерпнул себе на грудь голубую сверкающую жидкость, словно чтобы не замерзнуть. — И когда вы собираетесь пожениться?

— Свадьба назначена на День всех святых, на Джокунде-три, — сказал Фассин. — Осталось меньше полугода по физиологическому времени, — услужливо добавил он.

— Понятно, — сказал Словиус, нахмурившись. Он медленно кивнул, и от этого его тело сначала слегка приподнялось, а потом осело в бассейне, образовав новые волны. — Ну что ж, я рад, что ты наконец остепенишься.

Фассин считал себя увлеченным, самозабвенным и умелым наблюдателем, который большую часть своего времени проводил в реальных экспедициях — сейчас с насельниками Наскерона. Но поскольку он любил после каждого такого отрезка своей жизни, полезного для общества, «хорошенько отдохнуть», старшее поколение клана Бантрабал, а в особенности Словиус, казалось, считали его безнадежным прожигателем жизни. (Дядюшка Словиус и слышать не хотел о «хорошеньком отдыхе» племянника. Он предпочитал называть это «месячный беспробудно-беспросыпный кутеж-долбеж с неприятностями, драками и непотребными дырками…». Злачные места, где оттягивался Фассин, могли находиться где угодно — иногда в Пирринтипити, столице Глантина, иногда в Боркиле, столице Сепекте, или в другом городе этой планеты, иногда в одном из множества увеселительных заведений, разбросанных по системе.)

Фассин примирительно улыбнулся:

— Но я пока еще не вешаю на крючок свои танцевальные туфли.

— Характер твоих исследований за последние, ну, скажем, три-четыре экспедиции, Фассин. Они не уклонялись от того, что можно назвать последовательным направлением?

— Вы меня ставите в тупик своим вопросом, дядя, — признался Фассин.

— Твои последние три или четыре экспедиции, они между собой связаны каким-либо образом — тематически, предметно или через насельников, с которыми ты беседовал?

Фассин в удивлении откинулся к спинке стула. С чего это старый Словиус заинтересовался такими вещами?

— Дайте-ка я подумаю, дядя, — сказал он. — Сейчас я беседую почти исключительно с Ксонджу, который, кажется, выдает информацию беспорядочно и не совсем понимает, что такое ответ. Наша первая встреча и все остальные носили предварительный характер. Видимо, с ним все же стоит поработать, если только его удастся найти. А может, и не стоит. Не исключено, что несколько месяцев перед следующей экспедицией придется целиком потратить на…

— Значит, это была подготовительная экспедиция? Знакомство?

— Да.

— А перед этим?

— Пространные консультации с Чевхорасом, Сараисме-младшим, Акеурле Двублизнецом, траавом Канчангесджа и парой несовершеннолетних из юношеской стаи Эглида.

— И какие были темы?

— Главным образом — поэзия. Древняя, современная, использование образов в эпическом произведении, этика хвастовства и преувеличений.

— А экспедицией раньше?

— С одним Чевхорасом. Долгий плач по его усопшему родителю, какие-то охотничьи мифы из недавнего местного прошлого, многословный перевод и внутреннее упорядочение эпоса о приключениях древних плазматиков, путешествовавших в рамках водородной миграции около миллиарда лет назад, во время Второго хаоса.

— А до этого?

Фассин улыбнулся.

— Длительный тет-а-тет с Валсеиром, экспедиция, включавшая проживание с Прожженными плутами из трайба Димаджриан.

Он подумал, что в детали этого путешествия углубляться нет нужды. Экспедиция была долгой, шестилетней (в физиологическом времени, тогда как на взгляд извне продолжалась почти столетие), и принесла Фассину известность талантливого наблюдателя, обеспечив ему репутацию как в клане Бантрабал, так и в сообществе наблюдателей вообще. Ценность рассказов и историй, с которыми он вернулся, послужила основной причиной его быстрого возвышения в собственном клане и предложения вступить в брак с дочерью главного наблюдателя клана Тондерон, старшего из двенадцати кланов.

— И как давно это было в реальном времени?

Фассин задумался.

— Лет триста назад… Двести восемьдесят семь, если не ошибаюсь.

Словиус кивнул.

— Много ли информации было передано во время этой экспедиции?

— Почти ничего, сэр. На этом настаивали Прожженные плуты. Это одна из самых… отсталых юношеских стай. Мне разрешалось только раз в год сообщать, что я жив.

— А перед этим что была за экспедиция?

Фассин вздохнул и постучал пальцами по плавленому стеклу у бортика бассейна. Что это старик надумал? И неужели Словиус не мог просто посмотреть журнал клана? Из стены выступала шарнирная консоль с экраном на конце. Фассин не раз видел, как это устройство опускали к Словиусу, чтобы тот мог просматривать домашнюю библиотеку. Метод этот, хотя и не очень быстрый и эффективный — нажимать на клавиатуру ему приходилось своими недоразвитыми пальцами, — обеспечивал ответы на любые вопросы. Старик мог и просто попросить — для этого имелись слуги.