Книга Умм, или Исида среди Неспасенных, страница 72 – Иэн Бэнкс

– Спрашиваю, как ты поживаешь.

– Да неплохо. А ты как?

– Можно сказать, – я сложила руки на груди, – до вчерашнего дня у меня тоже все было неплохо. Дела шли своим чередом, вот только найти кузину Мораг… впрочем, не будем забегать вперед. – Тут я улыбнулась.

Улыбка Бернадетты сделалась еще приторнее:

– Да-да, но тебе, очевидно, наскучило пересказывать одно и то же…

– До Эдинбурга добралась благополучно, – продолжила я. – Автокамера не подвела, спасибо брату Индре. Труднее всего было преодолеть запруду – понимаешь, там уровень воды поднимается… – Я уселась поудобнее.

Мне нужно было выиграть время. Бернадетта все так же стояла столбом; ее натянутая улыбка не могла скрыть нутряной страх, а выпученные глаза метались, как дикие зверьки в ловушке. Рокот более мощного двигателя привел ее в состояние, близкое к агонии, и вызвал нервный тик, а глаза заметались с удвоенной скоростью, будто она взглядом хотела сказать категорическое «нет».

Впрочем, довольно скоро на сестру Бернадетту снизошла некоторая отрешенность; взгляд стал безжизненным, и мне даже показалось, что ее мозг перестал управлять мимикой – наверное, переутомился. Когда у ворот притормозил автобус, мой рассказ дошел только до полета на север с бабушкой Иоландой. Бернадетта витала где-то далеко.

Автобус отъехал, высадив дядю Мо, который за последнее время слегка усох, но сохранил щегольской вид: на нем было небрежно накинутое пальто из верблюжьей шерсти, а в руке – кожаный саквояж.

Стоило мне ему помахать, как Бернадетта очнулась от ступора.

– Смотри-ка, – указала я. – Дядя Мо. Надо же. Вот сюрприз!

– Что такое? – Она обернулась, увидев, что я поднимаюсь с места.

Я бросилась по вздыбленному пучками травы асфальту навстречу дядюшке. Бернадетта поспевала сзади.

– Сестры! Племяшка! – Дядя Мо опустил саквояж на землю и распахнул объятия. – Зачем же меня встречать?

– Это просто совпадение, поверь, – щебетала Бернадетта, пока мы обнимались с дядей Мо; от него несло одеколоном.

– Айсис! – умилился он и поцеловал меня в щеку, покалывая тонкими усиками; со времени нашей последней встречи его лицо слегка обрюзгло. – Как же я рад тебя видеть!

– Здравствуй, дядюшка! Вот неожиданность!

– Сам не знаю, с чего это меня сюда потянуло, милая моя девочка. До Праздника еще далеко… Э-э-э… сестра… – Он пожал руку Бернадетты. – Мэри?

– Нет-нет, Бернадетта.

Дядя Мо щелкнул пальцами.

– Ну разумеется, Бернадетта. – Он постукал себя по лбу и закатил глаза. – А я как сказал?

– Мэри, – напомнила она.

– Ну что ты будешь делать! Хотел сказать Бернадетта, а получилось Мэри. Что ты будешь делать! Ладно. Чего уж там. Как поживаете? Как там все наши?

– Прекрасно, – ответила Бернадетта, а я тем временем подхватила дядин саквояж.

На лице Берни отразилось неудовольствие – видимо, ей бы хотелось самолично нести его вещи.

– Племяшка! – засмеялся дядя Мо, пытаясь отнять у меня саквояж. – Дай-ка сюда. Не держи меня за немощного старика.

– Мне не тяжело, дядюшка, – возразила я. – Для меня это почетно.

– Ну что ж. Разве что… так и быть, неси. В самом деле, почему бы и нет? – Он кашлянул. – Итак, Айсис, говорят, ты совершила большое путешествие.

– Да, дядюшка. В Эдинбурге меня приютили Поссилы, а в Лондоне – Зебедий.

– Помню, помню, – закивал дядя Мо. – Зеб! Да, конечно. А ведь я последний раз видел его вот таким. – Он провел рукой по поясу. – И как там наш Зеб, нашел свое счастье?

– Счастье намечается, дядюшка, – ответила я.

– Прекрасно, прекрасно. Значит, все наши в добром здравии.

– Да, дядюшка, все здоровы, – подтвердила я на пути к калитке. – Однако не стану от тебя скрывать: у меня возникли кое-какие трудности. Хотя здоровье в порядке. А сам-то ты как?

– Спасибо, Айсис, лучше всех. Что же у тебя за трудности?

Я придержала для него калитку.

– Даже не знаю, с чего начать, дядюшка.

Он посторонился, пропуская вперед Бернадетту. Она кивнула и вошла в калитку первой. Я дождалась, когда дядя Мо последует за ней, а потом изобразила невинное удивление:

– Сестра Бернадетта?

Она обернулась. Я выразительно покосилась в сторону дороги:

– А как же служба доставки? Бернадетта нахмурилась и побагровела:

– А? Ох… я… – Она стала озираться. – Может… это…

– У меня идея. Сейчас провожу дядю Мо до порога, – сказала я, – а потом, если хочешь, вернусь к тебе и помогу донести коробки.

– А… – Бернадетта обреченно замотала головой и отвернулась. – Ничего страшного!

Когда она встретилась со мной взглядом, ей удалось выдавить улыбку. Мы с дядей Мо переглянулись и подняли брови. Этот знак был равносилен недоуменному пожатию плечами – даже сторонний наблюдатель, мало знакомый с обстоятельствами дела, мог бы заключить, что из троих персонажей двое мало-мальски сносно умеют врать, а третьему не мешало бы у них поучиться. В сущности, именно это мы с дядюшкой имели в виду.

– Тогда пойдемте все вместе, – сказала я.

– Вот и отлично. Я один с двумя такими красотками, – самодовольно произнес дядя Мо.

– Это большой сюрприз, дядя Мо, – с нажимом сказала я.

– И не говори! – подхватил он. – Как видишь, импровизация – мой конек.

– Очевидно, доставка задерживается, – слабо вякнула Бернадетта. – Вернусь-ка я туда попозже.

– Дельная мысль, сестра.

– Вот именно. Лучше не придумаешь.

Каждый со своей ложью, мы шли по дороге к дому. Я изложила дяде Мо краткую версию своих приключений, объяснив, какая судьба постигла жлоньиц. Ему – единственному из мужчин – я смиренно намекнула о вчерашних амурных поползновениях деда. Слегка помрачнев, дядя Мо тут же изобразил недоумение, но не стал продолжать эту тему и только рассеянно улыбнулся, как будто мы не совсем поняли друг друга. На Бернадетте лица не было. Споткнувшись, она оперлась на зонт, который от этого погнулся.

– Зонтик, похоже, приказал долго жить, – сказал дядя Мо.

Бернадетта лишь удрученно кивнула.

Дядя Мо вытащил из кармана пальто фляжку и несколько раз приложился к горлышку, пока мы не дошли до общинных строений.

– Для профилактики, – объяснил он.

На подходе к ферме он забрал у меня саквояж; Бернадетта прибавила шагу, чтобы первой оказаться дома, но вовремя одумалась. Я проводила их с дядей Мо до дверей кухни и стала прощаться.