Книга Таинственный пасьянс, страница 25 – Юстейн Гордер

— Я только что прибыл на ваш остров, — снова заговорил я, — но не имею ни малейшего представления, в какой части света он находится. Может быть, вы расскажете мне немного об этом месте?

— Мы не можем говорить, — сказала Семёрка Бубён.

— Вам это запрещено?

Все три так энергично замотали головами, что их серебристые волосы взметнулись в свете, падавшем из печей.

— Мы хорошо выдуваем стекло, но плохо думаем, — Сказала Девятка Бубён. — Поэтому и разговариваем мы тоже неважно.

— Пиковое положение, — заметил я, и это замечание заставило женщин расхохотаться.

— Мы не пики, — сказала Семёрка Бубён, она показала на своё платье и объяснила: — Разве ты не видишь, что мы бубны?

— Идиотки! — вырвалось у меня, и все трое вздрогнули.

— Пожалуйста, не сердись, — сказала Тройка Бубён. — Мы очень легко обижаемся и плачем.

Мне трудно было ей поверить. Она улыбалась так лучезарно, что пришлось бы обидеть их куда сильнее, чтобы погасить их улыбки. Однако я запомнил это предупреждение.

— Неужели у вас действительно такие пустые головы, как вы говорите?

Они торжественно закивали.

— Мне бы очень хотелось… — начала Девятка Бубён, но тут же прикрыла рот рукой и замолчала.

— Чего? — спросил я как можно дружелюбнее.

— Хотелось бы додумать до конца одну мысль, которая так трудна, что я при всём желании никак не могу её додумать.

Её слова навели меня на мысль, что все здесь присутствующие одинаково плохо владели искусством думать.

Неожиданно заплакала Тройка Бубён.

— Мне бы так хотелось… — всхлипнула она.

Девятка Бубён обняла её, и Тройка Бубён закончила фразу:

— Мне бы так хотелось проснуться… но ведь я не сплю!

Она точно выразила и моё собственное ощущение.

Семёрка Бубён посмотрела на меня невидящими глазами. Потом многозначительно и серьёзно сказала:

— Истина в том, что сын стеклодува потешается над собственными фантазиями.

И тут же все три принялись всхлипывать. Одна из них схватила большой стеклянный кувшин и со всей силы швырнула его на пол. Другая стала рвать на себе серебристые волосы. Я решил, что время моего визита подошло к концу.

— Извините за беспокойство, — сказал я им. — Прощайте!

♣ Теперь я уже не сомневался, что попал в резервацию для душевнобольных. Кроме того, я был уверен, что в любую минуту тут могут появиться несколько братьев милосердия в белых халатах, которые обвинят меня в том, что я вторгся на остров, вызвав страх и тревогу у его обитателей.

И вместе с тем было нечто, чего я не мог постичь. Во-первых, я никак не мог понять, почему жители этого острова такие маленькие. Я был моряком, побывал во многих странах и знал, что ни в одной стране мира нет таких карликов. К тому же у карликов-земледелов и у женщин-стеклодувов кожа была разного цвета. Значит, они не могли находиться в близком родстве друг с другом.

Неужели когда-то мир поразила эпидемия, в результате которой люди стали глупее и меньше ростом? И всех, перенёсших эту болезнь, поместили на этот остров, чтобы они не заразили других? Если так, то в скором времени я и сам стану таким же маленьким и глупым.

И ещё, я не мог понять, почему они разделены на масти, как игральные карты? Может, для того, чтобы врачам и санитарам было легче поддерживать порядок среди своих пациентов?

Так я думал, идя по проезжей дороге. Теперь она проходила под тенью высоких деревьев. Почва под деревьями была покрыта светло-зелёным мхом, повсюду росли голубые цветы, напоминавшие незабудки. Солнце не пробивалось сюда сквозь густую листву. Казалось, что на весь лес накинут золотистый балдахин.

Вскоре среди стволов я заметил светлую фигуру. Это была стройная женщина с длинными светлыми волосами. На ней было жёлтое платье, и она была нисколько не выше остальных жителей этого таинственного острова. Время от времени она наклонялась и срывала цветок. Тогда-то я и увидел у неё на спине один большой ярко-красный знак червей.

Я направился к ней и услыхал, что она напевает какую-то грустную мелодию.

— Привет! — прошептал я, остановившись в нескольких метрах от неё.

— Привет! — ответила женщина и выпрямилась. Она произнесла это так естественно, как будто мы с нею были старые знакомые.

Мне она показалась такой прекрасной, что я не мог отвести от неё глаз.

— Ты очень хорошо поешь, — проговорил я наконец.

— Спасибо…

Я провёл рукой по волосам. Впервые с тех пор, как оказался на этом острове, я вдруг подумал о том, как я выгляжу. Не брился я уже больше недели.

— Кажется, я заблудилась, — призналась она.

Незнакомка вскинула голову, и на лице у неё появилась растерянная гримаска.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Она остановилась.

— Разве ты не видишь, что я Туз Червей? — Она хитро улыбнулась.

— Конечно вижу… — Я помолчал. — Это-то и странно…

— Что же тут странного?

Она наклонилась и сорвала очередной цветок.

— Между прочим, а ты кто? — спросила она.

— Меня зовут Ханс.

Она задумалась.

— Тебе кажется, что быть Тузом Червей более странно, чем Хансом?

Я не знал, что ответить.

— Ханс? — повторила она. — По-моему, я что-то похожее когда-то уже слышала. Или мне кажется… Это было так давно…

Она наклонилась и сорвала ещё один голубой цветок. Потом я решил, что у неё началось нечто вроде припадка эпилепсии. Дрожащими губами она произнесла:

— Внутренняя коробка вмещает наружную, а наружная — внутреннюю.

У меня создалось впечатление, что Туз Червей бессознательно произнесла эту бессмысленную фразу. Слова просто вылились из неё, помимо её воли. Сказав это, она снова стала самой собой и показала на мою матросскую форму.

— Но ведь ты совершенно голый! — испуганно воскликнула она.

— Ты имеешь в виду, что у меня на спине нет никакого знака?

Она кивнула. Потом вскинула голову:

— Надеюсь, ты понимаешь, что не можешь меня побить?

— Я бы никогда и не стал бить даму, — сказал я.