Онлайн книга «Министерство мокрых дел»
|
– За сутки? – За двое. – Благодатные места, – вынужден был признать я очевидное. – Они здесь еще не знают, что сколько стоит. Еще не понаехали дачники. И все здесь по-простому, по-домашнему. – Быстро научатся, – сказала Ольга. – И оглянуться не успеешь. Мы сели в машину. Старик пошел вперед, показывая дорогу. – Трусики-то ты мне отдашь? – спросила Ольга. Я выдернул из кармана белый матерчатый комок. Из окна ближайшего дома на нас смотрела женщина. Ольга смутилась и спрятала комок в перчаточный ящик. * * * Воскресенье выдалось солнечным, но не жарким. Мы проспали до обеда, потом бабушка Анюта накормила нас блинами. От парного молока мы отказались. – Потому и худые такие, – сделала заключение бабушка Анюта. – Не пьете парного. На городском своем молоке совсем отощали. Мы ушли из деревни. Миновали казавшееся поначалу бескрайним поле, вспугивая шмелей и суетливых птиц. Дальше тянулся небольшой лес, но мы не стали в него углубляться, а расположились на опушке, где изумрудная трава переливалась под солнечными лучами. За нечастыми деревьями виднелось поле, по которому мы только что прошли, а за ним темнели крыши деревенских изб. Облака набегали на солнце, закрывая его на время, и тогда все вокруг меняло свой цвет. – Не верится, что есть такая жизнь, – задумчиво сказала Ольга. Покусывала травинку и смотрела куда-то вдаль. – Как будто время остановилось. В Москве за последние десять лет все перевернулось с ног на голову, а здесь об этом даже не догадываются. – Скоро все изменится. Заповедник прекратил свое существование. – Какой заповедник? – не поняла Ольга. Здесь было военное хозяйство. Жизнь текла так же, как и десять, и двадцать лет назад. Ни дачников на иномарках, ни сумасшедших долларовых цен за аренду дома на лето. Теперь военных нет. Ушли. И очень скоро сюда придет другая жизнь. Та, московская. Со своими нравами и своими деньгами. И местные жители за несколько месяцев пройдут тот путь, который мы все прошли за десятилетие. – Жалко их, – со вздохом сказала Ольга. – Почему? – засмеялся я. – Лучше бы они жили как прежде. – Ты хочешь лишить их той жизни, которой живешь сама? – Мне не нравится моя жизнь, Женя, – сказала Ольга совершенно серьезно. – Наша нынешняя жизнь… Если честно, я хотела бы вернуться в прошлое. – Шутишь? – Нисколько. Мне там было лучше. Перемены – это всегда плохо. Жизнь ломается. Ей было неуютно жить, я это видел. – Антон бы уже, наверное, писал докторскую диссертацию. Преподавал бы, само собой. И я бы тоже преподавала. – Ты и сейчас преподаешь. – Это не то. Вернись на десять лет назад и вспомни, что такое был преподаватель вуза. У нее была депрессия. Случилось то, что случилось, и ей было очень тяжело сейчас. И она обращалась мыслями в прошлое. Туда, где все мы были моложе и беззаботнее, и ей казалось, что там-то и осталась ее настоящая жизнь. Я привлек ее к себе. – Сейчас ведь тоже неплохо, – попытался я раскрыть ей глаза на действительность. – Мы лежим в теплой траве в миллионе километров от всех, кто нас знает. Мы сами по себе, мы существуем только друг для друга. Ольга прильнула и едва слышно прошептала: – Рядом с тобой все представляется простым и легким… Пауза. Вздох. – Но даже это меня тревожит. – Почему? – Потому что так же легко мне было рядом с Жихаревым. Она жила в постоянном ожидании беды. Только теперь я это понял. * * * В этом магазине я оказался впервые в жизни. «Продукты». Тысячи раз проезжал мимо, но не было надобности заходить. И вот зашел. Понадобилась коробка конфет. Небольшой зал. Два продавца и кассир. И почти нет покупателей. Конфеты во втором отделе. Множество коробок самых разных. – Здравствуйте! Я поднял голову. Продавец улыбалась мне как старому знакомому – у нее было совершенно счастливое выражение лица. Я улыбнулся в ответ. – Вы не узнаете меня? – Если честно – нет. Хотя ее лицо уже казалось мне знакомым. – Вы приходили к нам на вечер выпускников. Вас Антон Боярков привел. Помните? Теперь я вспомнил. Она сидела рядом со мной. Мы разговаривали с ней о Жихареве. Она еще сказала в тот раз, что, если бы не реформы, быть бы Жихареву вполне заурядной личностью при его-то безалаберности. – Вы здесь работаете? – Уже пять лет. – Нравится? – Разве сейчас работают там, где нравится? Вопрос, на который никто никогда не требовал ответа. – Я сегодня в гости иду. Заехал вот к вам за конфетами. – Вот эти возьмите. – Наши? Может, лучше импортные? – Запомните, наши конфеты лучше, – сказала женщина уверенно. – Вы на этом настаиваете? Она засмеялась и сказала вполголоса: – За пять лет я их все перепробовала. Так что слушайте, что я вам говорю. – Она выложила передо мной роскошную коробку. – Вот. Краснеть вам не придется. – Деньги в кассу? – Да. Я пошел к кассе. Девушка-кассир, до сих пор молча наблюдавшая за нашим разговором, спросила: – Вы Колодин? – Нет. Я его брат. Двоюродный. Смотрела на меня во все глаза. Не знала, верить или нет. Я вернулся за конфетами. – А ко мне приходили из милиции, – неожиданно сказала продавец. – Интересовались. – Чем? – не понял я. – Шмыговым нашим. Он с нами вместе учился в институте. Я лишь кивнул в ответ, не зная, зачем она мне это рассказывает. – Это как-то связано с той историей. Ну, когда банк ограбили. – Неужели? – проявил я запоздалый интерес. – Да. Мне так показалось, по крайней мере. Потому что сначала они допытывались про Шмыгова, а потом про Костю стали спрашивать. * * * Я спросил о Шмыгове у Ольги, когда вез ее вечером домой. Спросил и не услышал ответа. Обернулся. Ольга сидела, глядя прямо перед собой на дорогу, и по лицу ее было заметно, что упоминание об этом человеке ей неприятно. – Почему ты о нем у меня спрашиваешь? – произнесла она наконец. – Так просто. Пришлось рассказать. Ольга выслушала мое повествование с каменным выражением лица. |