Онлайн книга «Министерство мокрых дел»
|
– Я не хочу жить, – сказала она. – Я не буду жить. – Ну что ты! – заволновался я, но Ольга меня оборвала. – Уходи! – сказала она. Перевела взгляд на потолок. «Если это правда, я уйду», – сказала она мне совсем недавно, как раз перед тем, как погиб ее муж. Ей уже сообщили про Бояркова. – Ты знаешь об Антоне? – Да, – ответила Ольга односложно. – Извините, – подал голос доктор. Пора уходить. Я поднялся. – Приду завтра, – пообещал я Ольге. – Не надо. Я склонился и поцеловал ее. Кожа была прохладной. Ольга как будто удалялась от меня, становилась чужой. Я вышел из палаты. Доктор закрыл дверь, загремел ключами. – Переведите ее из этого карцера, – попросил я. – Иначе она сойдет с ума. – Нельзя. – Почему? Он посмотрел на меня профессиональным взглядом врача – взглядом человека, который знает больше, чем может сказать. – Вы же видите, в каком она состоянии, – сказал он со значением. – Думаете, может повторить попытку? – Она непременно ее повторит. Сразу, как только доберется до какого-нибудь острого предмета. Тяга к самоубийству у нее прямо маниакальная. Это болезнь, поймите. – И вы ее лечите? – Да. Они не приводили ее в чувство после первой попытки самоубийства. Они пытались предотвратить новые. – Значит, она еще побудет у вас? – И довольно долго. – Вы говорили с ней? – О чем? – не понял доктор. – Почему она это сделала. – Неприятности, – ответил он коротко. – Неприятности – вообще? А не какие-то конкретные? – Иногда в жизни человека начинается черная полоса. Ничего радостного, накапливаются одни отрицательные эмоции. Дальше дело известное. Депрессия, состояние непрерывно ухудшается, выхода не видно, и заканчивается все нервным срывом. – Попытка самоубийства? – Например. Хотя это вовсе не обязательно. Я догадывался о причинах. Ольга держалась до тех пор, пока не верила, что ее муж был способен убить Жихарева. Стоило ей поверить, и она сломалась. Я уже знал, что она пыталась покончить с собой утром того дня, когда я в последний раз ее видел. Мы распрощались, я отдал ей ключи от своей квартиры, и Ольга поехала на работу. До начала занятий оставалось минут пятнадцать. Ольга заперлась в туалетной кабинке и полоснула себя лезвием по венам. Кровь брызнула на кафельный пол, а дверцы кабинок были приподняты над уровнем пола, и кто-то ту кровь увидел. Только это Ольгу и спасло. Вот этот час – от нашего с ней прощания до брызнувшей на пол крови – все для Ольги решил. В этот час она и поверила. Сопоставила что-то такое, что знала только она, и пришла к заключению: ее муж не мог не быть виноватым. И с этой мыслью ее душа жить не могла. * * * Демин разговаривал с женщиной, которую я видел впервые в жизни. Светлана пристроилась в уголке. Когда я вошел, женщина посмотрела на меня и всплеснула руками: – Ой, вы! Ну прям как в телевизоре! Только вовсе не похожи! – Логично, – признал я. – Нет, правда! Вы не обижайтесь, я по-нашему, по-простому. Лицо у вас… Она взяла себя за щеки и оттянула вниз. Да, лицо у меня, должно быть, мерзкое. Уже успело зажить, но следы побоев еще просматривались. – Автокатастрофа, – не стал юлить я. – Было много жертв, я чудом спасся. – Ой! – Самое страшное позади. Обошлось небольшой пластической операцией. – Ну надо же! Она смотрела на меня с неподдельным сочувствием человека, не привыкшего скрывать свои эмоции. – Это хорошо, что вы пришли, – дала женщина оценку моему появлению. – Я тут с вашим товарищем беседую, а он неподдающийся. Черствый, словом, человек. Демин заскучал. – У меня муж. – Голос женщины в мгновение стал плаксивым. В том, что она сказала, я пока не видел особой трагедии и потому терпеливо ждал продолжения. – Изводит меня! Все про многоженство талдычит! Илья демонстративно вздохнул. Наверное, ему не улыбалось повторно выслушивать душераздирающую историю нашей гостьи. – Я, грит, вторую жену возьму. Как только указ, грит, подпишут… – Какой указ? – не понял я. – Ну, про многоженство который. – А что – готовят такой разве? – Почем мне знать? Он мне и грит… Я понял наконец, что означает ее «грит». Говорит. – Я, грит, присмотрел одну молодку. Так что ты вторую постель готовь. Как только, грит, указ выйдет, я ее тут же в дом и приведу. – Он шутит, – попытался я внести ясность. – Хороши шутки! – Моя собеседница смахнула с лица взаправдашнюю слезинку. – Вы ведь его не знаете! Приведет! – Уверены? Она, чтобы было доходчивее, перекрестилась. Значит, точно приведет. – Мы-то тут при чем? – спросил я. – Ну как же! На всю страну идиота этого надо показать! Чтобы, значит, понимал. Чтоб, в общем, покислее ему жилось. – Мы ведь не «Фитиль», – попытался я ее вразумить. – И не журнал «Крокодил». – Вы хуже! – Неужели? – опешил я. – Да. Он боится вас! – Муж? – Ну! Как ваша передача по телевизору, так он грит: «Ну, блин, не хотел бы я туда попасть». В программу вашу, в общем. Демин выразительно посмотрел на меня – мол, разобрался с этой красавицей? Гнать ее взашей, и все дела. Но мне ее гнать не хотелось. Что-то в ней было. Вот если бы и муженек ее был такой же непосредственный, как она… – А вас как зовут? – Анна Николаевна. – Где работаете, Анна Николаевна? – На стройке. Штукатуром. «Каждой семье – отдельную квартиру». Слыхали такое? – А как же. – Вот. Стараемся. Мне наш мэр лично руку жал. Вот эту. Подняла руку, показала. Ей бы быть героиней нашего очередного сюжета – уж для такой женщины я бы сценарий придумал что надо. – А супруг ваш по какой части? – По женской. – В смысле? – В прямом. У них женская бригада. Восемь баб. А он у них бригадиром. – А занимаются-то чем? – Блудом! – прорвало несчастную. – Он же как козел в огороде! Это не мужик, а котяра на колбасной фабрике! |