Онлайн книга «На вершине власти»
|
При этих звуках Раджани, крадущийся между вертолетов, прибавил шагу, но все равно не успел – вертолет начал подниматься, и сержант, выбежав на открытое место, проорал сопровождающему его солдату: – Огонь! Бей по нему! Но едва раздались первые выстрелы, откуда-то вынырнул советский в летной куртке с багровым лицом и полез на них с кулаками: – Не стрелять! Там Уланов! Пилот! Солдат опустил автомат и растерянно взглянул на Раджани. – Дима, быстрее! – умолял в вертолете Хомутов. – Они из нас сейчас сито сделают! Уланов заложил крутой вираж, и гремящая машина пошла над самой бетонкой, так что ничего на земле не разобрать – сплошная серая муть. Хомутов прикрыл глаза. Он еще не мог поверить, что все позади. Через несколько минут он обернулся к Уланову, но тот сосредоточенно смотрел прямо перед собой, закусив губы от напряжения. – Извини меня за весь этот спектакль со стрельбой! – крикнул Хомутов – в вертолете было шумно, но Уланов понял, кажется, и кивнул. Они шли над холмами. Далеко справа виднелась лента шоссе. – Куда летим? – спросил Уланов. – К границе. – Какой? – Которая ближе. Вертолет нырнул к гребням холмов, пересек шоссе. Хомутов из пилотской кабины перешел в отсек. Амира сидела у иллюминатора, сжавшись в комок. Хомутов тронул ее за плечо, девушка обернулась, и сейчас же отвела взгляд. – У тебя все в порядке? – спросил Хомутов. Она не ответила. Хомутов вернулся в кабину. Уланов указал куда-то далеко вперед: – Граница! Хомутов проследил направление: те же холмы, никаких пограничных столбов. – Русло ручья видишь? – крикнул Уланов. – Это она и есть. – А до жилья далеко? – На какой стороне? На джебрайской? – Нет, ясное дело. Уланов взглянул на лежавшую на коленях карту: – Километров пятнадцать. – Тогда садись – сразу за ручьем. Вертолет скользнул вниз и завис над каменистой площадкой. Гул двигателя стих, лишь лопасти винта мелькали, постепенно замедляя бег. Хомутов склонился к Уланову, и они обнялись, хлопая друг друга по спине. – Надо же, – бормотал Уланов. – Глазам не верю… Пашка, честное слово – Пашка… Откуда ты свалился? Что случилось? – Ничего особенного. Это я из командировки вернулся, – проговорил Хомутов. На глазах у него стояли слезы. Уланов отстранился и оглядел Хомутова с ног до головы, будто все еще не веря, что все происходящее – наяву. – Я думал сначала, что тебя в Союз отправили. Потом прошел слух, что Фархад тебя орденом наградил, причем посмертно. – Это я сам себя наградил, – засмеялся Хомутов. – Я здесь был все это время, в Хедаре. Походил в президентской шкуре. И пояснил, видя, что Уланов недоумевает: – Из меня сделали двойника Фархада, чтобы сбить с толку террористов. Поднатаскали немного, и – вперед. – То-то я вижу, рожа у тебя какая-то странная, – улыбнулся Уланов. – А на кой тебе понадобилась вся эта стрельба, захват вертолета? – Они меня вычислили, – невесело усмехнулся Хомутов и зябко повел плечами. – Бахир. Вот и пришлось, чтобы башки не лишиться… – Мог бы в посольстве укрыться. Там не посмели бы тронуть. Хомутов встряхнул головой. – Нет, нет. Это исключено. – Почему? – не мог взять в толк Уланов. – Меня нету, понимаешь? Хомутов Павел Иванович числится среди жертв покушения на президента Фархада. Посмертно награжден орденом Красного Знамени и каким-то еще джебрайским, не помню уже – каким. – Но ты же жив! – Жив, потому что погиб не я, а президент, но об этом не знает ни одна душа, кроме меня, секретаря президента, а теперь еще и Бахира. Но и тот представляет себе события довольно смутно. Он махнул рукой – что говорить, забудем. – И что теперь? – спросил Уланов. – Не знаю. В Джебрай мне дорога заказана, в Союз тоже. Что ж… мир велик. Фархад умер – ну, а мне предстоит начать все с начала. С чистого листа, – он смеялся, а глаза оставались печальными. – Это, оказывается, не так страшно, Дима – все начинать сначала. А за спектакль на аэродроме еще раз извини. Не хотел перед твоим напарником раскрываться. Так лучше – ты просто подчинился силе оружия, и спроса с тебя никакого. Кто захватил вертолет? Какой-то полоумный джебраец. А о Хомутове – ни звука. Уланов кивнул, соглашаясь. – Ну и все, я пойду, – сказал Хомутов. – Пора. – Надо же, – пробормотал Уланов. – Как все это повернулось… Эх, жизнь! Чтобы не растягивать прощание, Хомутов резко отстранился, крикнул в чрево вертолета: – Амира! Уходим! Девушка безмолвно выскользнула из темного проема. И тут Уланов вспомнил наконец главное, что собирался сказать. – Людмилу в Союз вывезли. Ты знаешь об этом? Хомутов хмуро кивнул. Он вспомнил вестибюль госпиталя, портрет Люды в траурном крепе, слова Агафонова: «Мы подготовили ее к отправке». Это было так болезненно, что он отвернулся, чтобы Уланов не видел выражения его лица. – Тебе это, наверное, безразлично теперь? Хомутов опустил голову. – Ее уже не вернуть. Что толковать об этом. И пошел прочь. Потрясенный Уланов вдруг понял, что Хомутов ни черта не знает, и захлебнулся криком: – Паша! Паша! Хомутов остановился. Лицо его было безжизненным. – Она жива! Ее вывозили в Союз через аэродром в Бергаше, это было совсем недавно, и я перебрасывал ее в Бергаш под надзором гэбэ! Хомутов недоверчиво молчал. – Она жива! – упрямо повторил Уланов. И тогда Хомутов засмеялся. Сначала осторожно, словно еще не веря, потом все увереннее и громче, и, глядя на него, Уланов засмеялся тоже, приговаривая: – Жива! Она жива, Паша! – Я поеду к ней! – Но тебя же не впустят в Союз! У тебя никаких документов, тебя же нету вовсе, старый черт! – А я через границу, как немецкий диверсант! – Граница на замке, Паша. Там у нас пограничник Карацупа со своей верной овчаркой Джульбарсом. – Я что, не найду приличной колбасы для собаки в свободном мире? Они дурачились, и Хомутов постепенно возвращался к жизни. Они опять обнялись. – Давай, – сказал Хомутов. – Тебе пора. Он отошел в сторону, глядя, как вертолет взлетает. Уланов сделал над площадкой круг и помахал на прощание рукой. Когда гул двигателя стих за холмами, Хомутов обернулся к Амире: |