Книга Лучший из лучших, страница 146 – Уилбур Смит

Клинтон не повернул к нему головы.

– Доктор Джеймсон, я не оправдываю ни ваши собственные действия, ни действия вашей печально известной компании. Я пришел сюда по вашей просьбе с целью сделать все, что в моих силах, чтобы исправить ужасное зло, причиненное народу матабеле. Однако я не намерен ни разговаривать, ни как-либо общаться с этим вашим подручным.

Джеймсон раздраженно нахмурился.

– Ваше преподобие, не забывайте, пожалуйста, что я назначил генерала Сент-Джона управляющим и верховным судьей Матабелеленда…

– Вам, разумеется, известно, что ваш верховный судья когда-то прославился как работорговец, – резко оборвал его Клинтон. – Он покупал и продавал чернокожих, над которыми вы теперь дали ему власть!

– Благодарю вас, ваше преподобие, мне известно, что когда-то генерал Сент-Джон занимался законной торговлей. Мне также известно, что вы, будучи действующим офицером королевского флота, атаковали корабль генерала и были за это отданы под военно-полевой суд, заключены в тюрьму и разжалованы. Не будем отвлекаться, ваше преподобие. Если вы не желаете разговаривать напрямую с генералом Сент-Джоном, то можете обращаться ко мне.

Развалившийся на стуле Мунго скрестил ноги в начищенных до блеска сапогах и лениво улыбнулся, однако его единственный глаз остро сверкнул, словно обнаженный клинок.

– Доктор Джеймсон, будьте любезны, поинтересуйтесь у его преподобия, полагает ли он, что Лобенгула сдастся?

– А вы бы сдались? – спросил Клинтон, по-прежнему не глядя на Мунго.

– Нет, – ответил Сент-Джон и многозначительно кивнул Джеймсону.

– Ваше преподобие, генерал Сент-Джон возглавит летучий отряд, который должен будет захватить Лобенгулу. Я бы хотел, чтобы вы поехали с ними.

– Почему именно я?

– Вы хорошо знаете язык.

– Как и многие другие – в частности, Зуга Баллантайн. Он ведь к тому же офицер.

– У вашего шурина есть другая важная задача…

– Ну да, красть королевский скот, – съязвил Клинтон.

Все уже знали, что Зуга получил задание собрать огромные стада матабеле и пригнать их в Булавайо для распределения.

Джеймсон пропустил колкость мимо ушей.

– Кроме того, ваше преподобие, вы и ваша жена долгое время были близкими друзьями Лобенгулы – он вам доверяет и относится с симпатией. С другой стороны, поскольку именно майор Баллантайн передал королю наш ультиматум, Лобенгула смотрит на него как на врага.

– И не без оснований, – сухо пробормотал Клинтон. – Тем не менее, доктор, я отказываюсь играть предложенную вами роль Иуды.

– Ваше присутствие поможет предотвратить новую бойню, в которой погибнут сотни, если не тысячи, матабеле. Ваш христианский долг состоит в том, чтобы не допустить этого.

Клинтона охватили сомнения.

– Не забудьте указать, доктор, что в случае, если Лобенгула сдастся, преподобный отец сможет утешить и защитить его, обеспечив королю дружелюбное обращение и неприкосновенность. Я ручаюсь за это, – пробормотал Сент-Джон.

– Хорошо, – печально согласился Клинтон. – Я пойду с вашим отрядом при условии, что буду защитником и советником короля.

– Они идут за нами, – тихо сказал Ганданг. – Они все еще идут по нашим следам.

Лобенгула поднял голову и посмотрел в небо. Дождевые капли, тяжелые и твердые, словно только что отчеканенные серебряные шиллинги, ударили по лбу и щекам.

– Дождь, – прошептал Лобенгула. – Кто говорил, что они не пойдут за нами под дождем?

– Я говорил, мой король, но я ошибался, – признал Ганданг. – Когда Сияющий Глаз вышел из Булавайо, у него было триста человек и четыре ружья на трех ногах – те самые ружья, которые трещат, как болтливые старухи. Еще у него были фургоны и одна пушка.

– Мне это известно, – сказал король.

– Когда начались дожди, я подумал, что отряд повернул назад. Теперь мои разведчики доложили, что Сияющий Глаз отослал обратно половину людей, фургоны, пушку и два трехногих ружья: они не могли проехать по грязи. Но… – Ганданг умолк.

– Не щади меня, брат мой, расскажи все как есть.

– Он продолжает путь с половиной отряда и двумя пулеметами, которые тащат лошади. Даже по грязи они двигаются очень быстро.

– Насколько быстро? – тихо спросил король.

– Отстают от нас на один день. Завтра вечером они будут здесь, на этой самой реке.

Король кутался в потрепанную куртку. Под дождем было холодно, но сил заползти под крышу фургона не оставалось.

Лобенгула огляделся. Лагерь разбили на реке Шангани, правда, в ста пятидесяти милях выше места первой битвы. Берег зарос лесом – таким густым, что приходилось прорубать дорогу для королевского фургона. Ровную местность оживляли только глиняные холмики термитных гнезд, одни размером с дом, другие – с пивной бочонок: такие вдребезги разобьют колесную ось.

Небо, серое и тяжелое, точно брюхо супоросной свиньи, давило на верхушки деревьев. Скоро хлынет ливень: немногочисленные тяжелые капли всего лишь предупреждали о грядущем потопе – струйка мутной воды цвета желчи пропойцы, текущая посреди русла, за считанные минуты превратится в ревущий поток.

– Сто пятьдесят человек, Ганданг, – вздохнул король. – А сколько осталось у нас?

– Две тысячи, – ответил Ганданг. – Возможно, завтра или послезавтра подойдет Гамбо еще с одной тысячей.

– И тем не менее нам не устоять?

– Людей мы бы проглотили живьем. Все дело в маленьких трехногих ружьях: когда они начинают смеяться, их не одолеть даже десяти тысячам храбрецов с печенью льва. Но если король прикажет, то мы пойдем в атаку…

– Нет! Всему виной золото, – сказал Лобенгула. – Белые будут преследовать меня, пока не получат золото. Я отдам его. Может быть, тогда они оставят меня в покое. Где Камуза, мой юный вождь? Он говорит на языке белых. Я пошлю его к ним.

Камуза поспешил на зов короля. Стоя под дождем возле переднего колеса фургона, он внимательно слушал.

– Передай мешочки с золотом в руки белых, Камуза, мой доверенный индуна, и скажи им так: «Вы уничтожили мои отряды и убили моих юношей, вы сожгли мои краали и заставили женщин с детьми прятаться в холмах, питаясь кореньями, словно дикие звери, вы захватили мои стада, а теперь получили мое золото. Белые люди, вы забрали все – теперь вы оставите меня в покое, чтобы я мог оплакать мой потерянный народ?»

Десять белых холщовых мешочков с черными надписями – нелегкая ноша для одного человека. Опустившись на колени, Камуза связал их по нескольку штук и уложил в кожаный мешок для зерна.

– Слушаю и повинуюсь, Великий Слон.

– Поторопись, Камуза, – тихо приказал Лобенгула. – Они уже почти настигли нас.

Дэниел сидел в седле, надвинув на лоб широкополую шляпу, чтобы защитить глиняную трубку от моросящего дождя. На плечи он накинул прорезиненную подстилку, поблескивающую от воды, – под ней ссутулившийся Дэниел с выпирающим брюхом выглядел словно беременная женщина.