Книга Ярость, страница 28 – Уилбур Смит

– Дорогая, я должен кое-что сказать тебе. Очень важное для нас обоих, что может основательно изменить нашу жизнь.

«Он нашел другую женщину», – со смесью страха и облегчения подумала она и поэтому не сразу поняла, о чем говорит муж. Потом на нее неожиданно обрушилась вся невероятность происходящего. Он собирался присоединиться к ним, переметнуться к бурам. Связать свою судьбу с самыми жестокими, злыми людьми, каких когда-либо рождала Африка. С этими верховными творцами несчастий, страданий и угнетения.

– Я считаю, что мне предлагают возможность использовать мои способности и мой финансовый дар на благо этой земли и ее жителей, – говорил он, а Тара вертела в пальцах ножку бокала и разглядывала светло-зеленую жидкость, не смея поднять глаза и взглянуть на Шасу, чтобы он не увидел, что она на самом деле думает.

– Я всесторонне обдумал это предложение и обсудил его с мамой. Думаю, у меня есть долг перед страной, перед семьей и перед собой. Я считаю, что должен принять предложение, Тара.

Ужасно было чувствовать, как съеживаются и опадают последние плоды их любви, но почти сразу она почувствовала себя легко и свободно, бремя вины свалилось с плеч, а на нее нахлынул поток противоречивых чувств, такой мощный, что она вначале не могла дать ему определение, но вскоре поняла, что это ненависть.

И удивилась, как могла чувствовать себя виноватой перед Шасой, как могла когда-то его любить. Он продолжал оправдываться, пытался оправдать непростительное, но Тара понимала, что не может смотреть на него, не может позволить ему увидеть ее взгляд. Она испытывала почти непреодолимое желание закричать: «Ты такой же черствый, эгоистичный и злой, как все они!», напасть на него, вцепиться ногтями в его единственный глаз. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы сохранять неподвижность и казаться спокойной. Она вспомнила, что сказал Мозес, и уцепилась за его слова. Они казались единственным разумным во всем этом сумашествии.

Шаса закончил свое тщательно подготовленное объяснение и ждал, что будет. Тара сидела на освещенном солнцем ковре, подобрав под себя ноги, смотрела на бокал в руках, и Шаса, взглянув на нее так, как не смотрел уже много лет, понял, что она по-прежнему прекрасна. Тело у нее было гладкое и чуть загорелое, волосы рубиновыми огоньками искрились на солнце, а пышная грудь, которая всегда так зачаровывала его, как будто снова налилась. Он почувствовал, что его влечет к жене, что она возбуждает его как когда-то давно, и он протянул руку и легко коснулся ее щеки.

– Поговори со мной, – попросил он. – Скажи, что ты об этом думаешь.

Тара вздернула подбородок и посмотрела на мужа, на миг ошеломив его: это был непостижимый и безжалостный взгляд львицы. Но затем Тара бледно улыбнулась и пожала плечами, и Шаса решил, что ошибся, что он не видел в ее глазах ненависти.

– Ты уже решил, Шаса. Зачем тебе мое одобрение? Я никогда не могла помешать тебе делать то, что ты хочешь. Зачем начинать сейчас?

Шаса был удивлен и одновременно испытал облегчение: он готовился к жестокой схватке.

– Я хотел, чтобы ты знала, почему, – сказал он. – Мне нужно, чтобы ты знала: мы с тобой хотим одного и того же – процветания и достойной жизни для всех людей этой земли. Но мы идем к этому разными путями, и я считаю, что мой надежнее.

– Повторяю: зачем тебе мое одобрение?

– Твое сотрудничество, – поправил он. – Потому что кое в чем эта возможность зависит и от тебя.

– Как это? – спросила Тара и посмотрела туда, где плескались и кувыркались дети. Только Гаррик оставался на берегу. Шон окунул его, и теперь он сидел, дрожа, на краю бассейна. Его худое слабое тело посинело от холода. Он с трудом дышал, и, когда кашлял и втягивал воздух, на груди отчетливо выступали ребра.

– Гарри, – резко сказала Тара. – Хватит. Вытрись и оденься.

– Ну мама… – возразил он, и она прикрикнула:

– Немедленно!

Когда он неохотно направился к летнему дому, она повернулась к Шасе.

– Тебе нужно мое сотрудничество? – Теперь она вполне владела собой. Она не покажет, что чувствует к нему и к его чудовищному намерению. – Что же нужно сделать?

– Тебя не удивит, если я скажу, что в BOSS [21] существует на тебя довольно большое досье?

– Учитывая тот факт, что меня трижды арестовывали, – Тара снова невесело улыбнулась, – ты прав, я не удивлена.

– Что ж, дорогая, все сводится к тому, что я не могу стать членом кабинета, пока ты бесчинствуешь со своими сестрами в «Черном шарфе».

– Ты хочешь, чтобы я отказалась от политической деятельности? Но как же мое прошлое? Я хочу сказать, ведь я рецидивистка.

– К счастью, политическая полиция относится к тебе снисходительно и считает тебя скорей забавной. Я видел твое досье. Там такой вывод: ты дилетантка, наивная и впечатлительная, и легко поддаешься влиянию более опасных товарищей.

Такое оскорбление трудно было перенести. Тара вскочила, прошла по краю бассейна, схватила Изабеллу за руку и вытащила из воды.

– Довольно, барышня.

Не обращая внимания на вопли Изабеллы, она сняла с нее купальник.

– Больно, – подвывала Изабелла, пока Тара вытирала ей голову и растирала тело жестким, сухим полотенцем.

Изабелла побежала к отцу, по-прежнему плача и наступая на полотенце.

– Мама не разрешает мне плавать!

Она забралась к нему на колени.

– Жизнь полна несправедливостей.

Он обнял дочку, она в последний раз всхлипнула и прижалась к его груди мокрой кудрявой головой.

– Хорошо, я бесполезная дилетантка. – Тара снова тяжело села на ковер. Она справилась с собой, села по-турецки и посмотрела на мужа. – А что если я откажусь? Если и дальше стану слушаться голоса своей совести?

– Тара, давай не будем ссориться, – негромко сказал он.

– Ты всегда получаешь то, что хочешь, правда, Шаса?

Она провоцировала, но он покачал головой, не принимая вызов.

– Хочу обсудить это вдумчиво и спокойно, – сказал он, но глубоко оскорбленная Тара не могла прекратить мучить его.

– Я заберу детей – ты должен это знать, твои умные юристы наверняка тебе это уже объяснили.

– Черт побери, Тара, ты знаешь, что я совсем о другом, – холодно сказал Шаса, но крепче прижал к себе дочку. Изабелла подняла руку и коснулась его подбородка.

– Ты царапаешься, – радостно сказала она, не чувствуя его напряжения. – Но я все равно тебя люблю, папочка.

– Да, мой ангел, я тебя тоже люблю, – сказал он и бросил Таре: – Я тебе не угрожал.

– Пока не угрожал, – поправила она, – но это еще впереди, насколько я тебя знаю. А я тебя знаю.