Онлайн книга «"Номер один"»
— Боюсь, миссис Бленхейм, микрофоны лежат в фургоне. Понадобится десять минут, чтобы… — В фургоне, твою мать! — У нас записано, что это немой материал. Мы обсуждали это вчера на собрании… — А что, если я хочу импровизировать? Я вообще нужна на этом шоу только затем, что я чертовски неожиданная! У меня «Эмми» за импровизации. Ты видел завоевавший награду эпизод из «Бленхеймов» про барбекю, где свинья сожрала стейк и поэтому мы зажарили свинью? — Ну-у… — Я это придумала! И к счастью, в тот момент ни один вонючий звукорежиссер не сказал: «Простите, я забыл идиотские микрофоны!» — Да, но на совещании… — Ты хоть представляешь себе, насколько я могу быть неожиданной? Непредсказуемость у меня изо всех щелей прет! Кили, миловидная ведущая, стояла неподалеку, готовая к съемкам первой реплики. Только накануне вечером она прилетела домой со съемок шоу о путешествии на Мистик, и очень устала, но, будучи действительно милой девушкой и командным игроком (в прошлом она была герлгайд), она всегда была рада помочь. — Берилл, а может, я озвучу твою шутку, — с готовностью предложила она. — Знаешь… «Берилл ужасно торопится, потому что Фифи сейчас надует ей в „Картье“…» Так пойдет? Казалось, лицо Берилл окаменело. — Кили, ты хочешь украсть мою шутку? — Нет! — А по мне, так это смахивает на то, что ты хочешь украсть мою шутку. — Нет! Правда, Берилл, я просто пыталась… — Как тебе такая мысль, Кили: ты продолжай выглядеть миленько, а умную работу оставь мне, ладно? Казалось, Кили сейчас заплачет. Она никак не могла привыкнуть к грубости Берилл и всегда приходила в ужас, словно столкнулась с ней впервые. Время шло. Трент посмотрел на Кельвина, а затем показал на часы. В графике первого дня прослушивания для таких заминок совершенно не было времени, и Кельвин был единственным авторитетом, который признавала Берилл. — Берилл, — рявкнул Кельвин, — то, что Фифи надула в твою сумочку, — это великолепно, как и все твои многочисленные шутки насчет неуправляемого поведения твоего зверинца, но этот сюжет идет без звука. Так что нужно двигаться дальше. — С точки зрения импровизации просто отлично, вашу мать, — сказала Берилл, соглашаясь с неизбежным. Наконец получив возможность работать дальше, режиссер спросил сценаристку, какой сюжет будет следующим, и та сообщила, что прибытие Родни. Лимузин, на котором прибыла Берилл, уехал, а на его месте появился новый. Родни с преувеличенной небрежностью прошел по всей его длине и, казалось, разглядывал блестящую черную краску. Но он никого не обманул. Все видели, что он проделал то же самое с машиной Берилл, и поняли, что он обходит лимузин, чтобы убедиться, что машина Берилл не длиннее. Убедившись в том, что размеры его машины соответствуют его статусу, Родни взял протянутый реквизитором модный портфель и сел на заднее сиденье. — Мотор! — крикнул режиссер. За этим ничего не последовало. — Мотор! — снова крикнул режиссер. По-прежнему ничего. Режиссер подошел к припаркованному лимузину с дымчатыми стеклами. — Родни? — Он постучал в стекло. — Ты меня слышишь? Окно лимузина опустилось, и Родни, приятно улыбаясь, выглянул наружу. — Да, я тебя слышу, — сказал он. — У меня все в порядке. Ты что-то хотел сказать? — Хм, нет. Мы еще не отсняли материал. — Хорошо, ладно. Я готов. — Отлично. Значит, начинаем, да? — Конечно. Окно снова закрылось. Режиссер вернулся на свое место за камерой, кадр был помечен, и он снова крикнул: — Мотор! Опять ничего. — Родни, мотор! — снова крикнул он. Окно опустилось во второй раз. — Я здесь, я готов. Я все слышу. Я просто жду. Время шло. Вмешался Кельвин: — Ну тогда вылезай из поганой машины! — Не могу. Дверь не открыта. — Конечно, она не открыта, ее сначала нужно открыть. — Вот именно, и, когда мой телохранитель ее откроет, я выйду, — объяснил Родни, уверенный, что это не он задерживает процесс. — Мой выход не первый. Первым выходит телохранитель. Кельвин повернулся к режиссеру: — Где телохранитель? Его выход. — Телохранитель? — Да. Который открывает Родни дверь. Режиссер беспомощно повернулся к монтажеру, и более решительная, нежели режиссер, девушка решила озвучить неприятную правду. — Телохранителя нет, — сказала она, не извинившись. — В этом сюжете только Родни. Родни не был крупным мужчиной и к тому же сидел в огромном лимузине, но все в пределах пятнадцати метров почувствовали его негодование. — Только Родни? — почти прошипел он. — Да, — бесстрашно ответила монтажер, а затем взглянула на свои заметки по сюжету и прочитала: — «Кадр второй. Утро. Подъезд к залу для прослушиваний. Общий план. Родни вылезает из машины и рысью пробегает мимо камеры». — Рысью? — Да. Ты спешишь. Лицо Родни начала заливать краска. Привычные к этому гримеры подскочили с влажными салфетками и холодными полотенцами наготове. Они знали, что если Родни потечет, то его придется снова пудрить, подправлять ему глаза и губы, а к этому моменту Кельвин, вероятно, всех уволит. — Кельвин? — прошипел Родни сквозь сжатые зубы, очевидно пытаясь справиться с эмоциями. — Да, дружище? — У Берилл есть жирный, лысый телохранитель, который открывает ей дверь, а затем уважительно и с серьезным видом следует за ней по пятам в здание. А я должен открывать дверь сам и рысью бежать в здание в одиночестве? — Родни, в сцене моего прибытия тоже нет телохранителя. — Да, Кельвин, я знаю, но ты ведь сам за рулем. Ты прибываешь как высокое начальство за рулем собственного «роллса». Берилл встречает телохранитель, а я… я… Кили, неизменно добрая и веселая, снова попыталась исправить недоразумение: — Родни, я могу подбежать и открыть тебе дверь. Я не против. — Ты что, хочешь попасть в мою сцену? — ледяным тоном спросил Родни. — Нет! — почти крикнула Кили, пораженная тем, что Родни так воспринял ее невинное предложение. — Тебе не кажется, что раз уж ты открываешь шоу, участвуешь во всех объяснениях, представляешь кандидатов, отправляешь их к нам, обнимаешь победителей, рыдаешь вместе с проигравшими, а также предваряешь и завершаешь все рекламные паузы, то у тебя и так сцен выше головы? Без того, чтобы прорываться еще и в мои? |