Книга Смерть за стеклом, страница 48 – Бен Элтон

Все снова повернулись к экрану. Неизвестный проник в дверь в одиннадцать часов, сорок четыре минуты и двадцать одну секунду. Через две с половиной секунды нанес первый удар. А еще через две – второй, и последний. И к этому времени находился в туалете значительно меньше десяти секунд.

– Если бы он не был таким расчетливым, я бы решил, что преступник ненормален, – заметил Колридж.

Пленка крутилась дальше. Оказывается, убийца прихватил из парилки еще одно полотно. Распрямляясь после второго удара, он набросил его на жертву. А в другое продолжал кутаться, когда выходил из туалета.

– Ведь это вы разговаривали с дежурным оператором, констебль? – спросил инспектор.

– Да, сэр, – отозвалась Триша. – Довольно долго. Его зовут Ларри Карлайл. Он видел, как завернутая в материю фигура входила в туалет, а через несколько секунд снова появилась в коридоре. – Триша порылась в деле и процитировала фрагмент протокола:

«Я видел, как неизвестный человек вошел вслед за жертвой в туалет примерно без двадцати двенадцать. Вскоре появился опять и, пройдя через гостиную, вернулся в мужскую спальню. Я его не снимал, так как получил указание дежурить у туалета и дожидаться Келли, чтобы сделать еще несколько кадров обнаженной натуры. И оставался у двери до тех пор, пока не поднялась тревога. Я подумал, что она слишком долго находилась в туалете. Смена кончалась через двадцать минут, и я в итоге решил, что девушкой придется заниматься напарнику. Но минуты через четыре-пять все бросились из бункера в дом. Остальное вы знаете».

– Минуты через четыре-пять? – переспросил инспектор.

– Так он заявил, – ответила Триша.

– Но согласно утверждениям других «арестантов» и судя по часам на экране, прошло не более двух минут.

– Если вы стоите и безотрывно смотрите на дверь, полагаю, очень просто ошибиться во времени.

– А сколько минут, по его мнению, прошло между тем, как из спальни вышла Келли, а потом за ней последовал убийца?

– Он сказал, что две. Но это тоже неверно. На самом деле пять.

Колридж взял большую красную записную книжку, в которую заносил записи по делу об убийстве Келли, отметил в ней фамилию Карлайла и противоречия в его показаниях. Слово «Карлайл» он выводил печатными буквами, и его подчиненным показалось, что он сто лет не мог закончить предложение.

Свидетельские показания Джеральдины подошли непосредственно к моменту преступления. Она рассказала примерно то же, что и остальные.

– Я увидела, как из парилки вышел некий тип в простыне, пересек гостиную, вошел в туалет и убил Келли.

– Как долго Келли оставалась в туалете перед тем, как появился преступник? – спросил Колридж.

– Думаю, четыре-пять минут.

– Вы видели само убийство?

– Само нет. Мешала простыня. Мы видели, как она дважды всколыхнулась вверх и вниз, и не поняли, что это было. Затем тип отвалил из туалета и вернулся в парилку, оставив накрытую материей Келли.

– Вы видели, как завернутый в ткань человек возвратился в парилку и вошел внутрь?

– Да.

– А что случилось потом? – задал вопрос инспектор.

– Мы сидели и смотрели. Келли оставалась на толчке под простыней.

– Вам не показалось это странным?

– Еще бы. Чертовски странным. Мы не понимали, что происходило. Какая-то ерунда с простынями. Понимаете, инспектор, мы не могли себе представить, что совершилось убийство. Решили, что Келли вроде как уснула. Они все порядком набухались, и это было бы в порядке вещей, если бы остальное не казалось бы таким странным.

– А потом?

– Потом мы увидели лужицу.

– Сколько времени прошло с тех пор, как человек в простыне ушел из туалета?

– Не знаю. Пять минут максимум.

– Оператор в зеркальном коридоре заявил то же самое.

– Это имеет значение?

– Редактор и его помощница считают, что не больше двух.

– Может быть, мне показалось, пять. Время, знаете ли, тянется, когда торчишь перед экраном и смотришь на сидящую на толчке накрытую простыней девицу. Что показывают часы на видеозаписи?

– Две минуты восемь секунд.

– Ну вот, вы же знаете, зачем спрашиваете?

– Итак, вы увидели лужицу?

– Да. Заметили, что по полу растекалось что-то темное, блестящее.

– Кровь?

– Откуда нам было знать?

– Могли бы к тому времени догадаться.

– Могли бы. Но это казалось абсолютно невероятным.

– Простыня насквозь пропиталась кровью. Почему вы не заметили?

– Понимаете, простыня была темно-синей. Ночная камера не различила на ней пятна. У нас все простыни темные. Наши психологи считают, что на темном белье заманчивее заниматься любовью.

– И что потом?

– К стыду своему признаюсь, что я закричала.

Они уже несколько минут находились в парилке и ждали, когда глаза привыкнут к темноте. Но напрасно напрягали зрение: чернота казалась абсолютной.

– Давайте поиграем в «Правду и вызов», [43] – послышался голос Мун.

– Вызов? – откликнулась Дервла. – Господи помилуй, какой еще вызов? Мы и так разделись догола!

– Есть кое-какие мысли, – хохотнул Газза.

– Оставь их при себе, Газза. – Дервла изо всех сил старалась напустить на себя строгость, что в ее ситуации оказалось совсем не легко. – Я не собираюсь ни с кем из вас трахаться. – В каждом слоге и во всех ее интонациях отчетливее проявился дублинский акцент. Дервла всегда прибегала к говору детства, когда чувствовала себя незащищенной. – Боже, моя мать меня убьет!

– Ну, хорошо, давайте ограничимся правдой, – согласилась Мун. – Кто-нибудь, задайте вопрос.

Из темноты донесся другой голос – резкий и раздраженный:

– Никакого, на хрен, смысла спрашивать у тебя правду, Мун!

Это сказала Сэлли. И ее резкое замечание совсем не соответствовало тону добродушного пьяного балагурства.

– Послушай, Сэлли, – ощетинилась Мун. – Я схохмила, согласна. А ты никак не можешь забыть!

– Девочки, прекратите! Что с вами такое? – проворчал Гарри.

– Спроси у Сэлли, – огрызнулась Мун. – Совсем не понимает шуток.

Сэлли промолчала. Она не забыла и не собиралась забывать. Мун поступила подло: присвоила ужасные страдания изнасилованной и притворилась душевнобольной, чтобы заработать жалкие очки. Когда-нибудь она узнает, какую нанесла ей, Сэлли, обиду.