Книга Смерть за стеклом, страница 62 – Бен Элтон

Когда до Джеральдины дошло, что происходит, грянула настоящая буря – да еще какая! Никаких слов явно не хватало, чтобы выразить ее ярость. Но Тюремщица в душе понимала, что сама дала маху, и быстро исправила ошибку – заломила за право трансляции материалов «Любопытного Тома» жуткую цену, и другие телеканалы, не переча, платили.

Через неделю после убийства, единственная владелица проекта, она стала мультимиллионершей. Но во время бесконечных интервью продолжала утверждать, что дело совсем не в деньгах. Отнюдь! Она же говорила, что таков ее долг. Зрители имеют право переживать и сочувствовать усопшей. И еще Джеральдина упорно, но туманно намекала на некую благотворительную деятельность, детали которой, естественно, следовало конкретизировать в будущем.

Некоторые комментаторы предсказывали, что популярность «Под домашним арестом» продлится недолго, но ошиблись в оценках. Вечер за вечером зрители наблюдали, как семь подозреваемых пытались сосуществовать в накаленной атмосфере шока, горя и глубочайшей подозрительности.

«Любопытный Том» объявил, что, коль скоро ничего не случится и полиция не произведет официального ареста, игра будет продолжаться своим чередом – с еженедельными номинациями и коллективным выполнением заданий – не выполнишь, оставайся без вкусненького. И следующим испытанием было названо синхронное плавание – балет в бассейне.

Джеральдина слямзила идею из австралийской версии передачи. Но в теперешних обстоятельствах никто бы не придумал удачнее. Тюремщица понимала, что после возбуждающего эпизода трагедии и последующих выпусков требовалось нечто такого же накала. Идею поместить семерых «арестантов» в бассейн многие критики назвали гениальным прозрением. Вид измотанных, нервных и отчаявшихся людей, среди которых находился убийца и которые в откровенных купальниках дружно разучивали классические движения, должен был значительно повысить рейтинг «Любопытного Тома». А звучание одного из самых спокойных струнных сочинений Мантовани придало упражнениям и журчанию воды сюрреалистически зловещий характер.

– Теперь подними правую ногу, Газза, – крикнула Мун в то время, как Гарри пытался выполнить движение, известное под названием «Лебедь».

– У меня и так крестец свернут. Я что тебе, долбаный акробат?

– Тяни пальчики на ногах, подружка, – поучал Джаз Сэлли. – Нам будут ставить баллы за изящность.

– Я вышибала! Какая у меня, к черту, изящность?

После таких вполне невинных ответов все подозрительно переглядывались, а за пределами дома вспыхивали споры. Сэлли ничего особенного не имела в виду, но она напомнила, что больше других привычна к насилию, и это заставляло насторожиться.

Время от времени купальщики начинали откровенно роптать.

– Эти хреновы плавки натерли мне все, что можно, – возмущался Гарри. – Поймать бы того, кто такие придумал, я бы воткнул нож ему в башку! – Он намеревался смело, но мрачно пошутить, однако никто не смеялся, когда его слова ad nauseam [53] крутили в титрах очередного выпуска, и Гарри на пункт или два поднялся в опросах популярных изданий на тему «Кто это сделал».

Поступил отчет патологоанатома, и Колридж оторвался от просмотра архивных материалов.

– На сиденье унитаза обнаружены частицы рвотных масс из желудка Келли, – заметил он.

– Фу, гадость! – фыркнула Триша.

– Гадость, – согласился Колридж. – А еще гадостнее то, что у нее в горле и гортани обнаружены следы желчи. Патологоанатом полагает, что она давилась. Нет сомнений, когда Келли выскочила из парилки, ей было явно нехорошо.

– Бедная девушка! Какой незавидный конец: в последние минуты жизни давиться в крохотной пластиковой кабинке. Она, должно быть, перепила.

– Так и есть. Анализ показал восьмикратное превышение нормы алкоголя в крови.

– Не слабо – можно сказать, вдугаря.

– И еще: у нее на языке синяк.

– Синяк? Ее что, били по языку?

– Такое впечатление, будто с силой всунули в рот большой палец.

– Ух! Кто-то старался заставить ее замолчать?

– Это самое очевидное объяснение.

– Видимо, поэтому она и давилась. А потом с такой поспешностью выскочила из парилки.

– Да. Хотя, если некто с такой силой надавил на ее язык, после чего на нем появились синяки, можно предположить, что другой некто мог слышать ее протесты.

Шли дни, группа поднаторела в балете, в результате получился сюжет – исполнение «полета лебедя» сначала на берегу, потом в бассейне – самый дорогой в истории телевидения четырехминутный видеоролик.

Кроме танца в этой записи, естественно, присутствовал драматический накал сосуществования «арестантов», чтобы зрителям было над чем поразмыслить и чем насладиться. Каждый купальщик смотрел на остальных как на потенциальных убийц… как на реальных убийц. Любой взгляд казался зловещим: брошенный исподтишка, пристальный и пронзительный или поспешно отведенные глаза. Умелый монтаж превращал подергивание мышцы на лице в признание либо в обвинение в убийстве.

И еще были ножи. Подпитанная деньгами, Джеральдина теперь постоянно держала в зеркальных коридорах шестерых операторов, а как только «арестанты» садились за стол, операторам на подмогу появлялись еще четверо. И каждый получал инструкции следить за ножами. Стоило кому-либо из ребят взять нож, чтобы намазать масло, нашинковать морковь или нарезать мясо, как все объективы поворачивались в его сторону, делали быстрый наезд на сжатые на ручке ножа пальцы и ловили на лезвии вспышки отражения беспощадного верхнего света.

Психолог «Любопытного Тома» перестал копаться в тонкостях зазывных поз флирта и переключился на комментирование жестов угрозы. Вскоре к нему присоединился криминалист и отставной главный констебль, [54] и они втроем до бесконечности рассуждали, кто из семерки ловчее орудует ножом.

Вечерами им приходилось труднее всего. Дел особенно не было, и у них хватало времени обдумать свое положение. Когда ребята обсуждали его друг с другом, что, впрочем, случалось нечасто, обязательно соглашались, что хуже всего неизвестность. Правила игры не изменились: им по-прежнему запрещались всякие контакты с внешним миром. И после короткого сумасшедшего дня в самом эпицентре урагана они больше ничего не видели и не слышали.

Словно внезапно выключили безумный рев или захлопнули дверь, что так и было на самом деле. Они все вместе и каждый по отдельности жаждали информации. Что происходит?