Онлайн книга «Конец света»
А днем… А днем Вова-Ахмет, одетый теперь по здешней моде — в американскую куртку морпеха, в камуфляжные шаровары, заправленные в высокие брезентовые шнурованные ботинки, с платком-хиджабом на голове и в черных светозащитных очках — выходил на небольшой полигон, куда командиры десятками приводили юных новобранцев, рекрутированных по горным аулам. Большинству мальчиков едва исполнилось шестнадцать. Смуглые. Худенькие. В халатах, а некоторые в русских телогрейках. Кто босиком, при том, что по ночам здесь были морозы до минус десяти. Только глазки черные сверкают да улыбки белозубые! И откуда только эта дентальная свежесть у них бралась? У нации, у племени, не знавшей ни зубной щетки, ни пасты «Колгейт»… Керим или Набиулла по очереди сперва работали при Вове переводчиками. А через пару месяцев Вова уже и без переводчиков стал обходиться. На смеси узбекского и пушту ловко объяснял несовершеннолетним рекрутам, как закладывать фугас, как подсоединять к подрывной машинке провода, идущие от электродетонаторов, как соединять накладные заряды в один с помощью детонирующего шнура… Объяснял и показывал, как сделать запальную трубку из обычного детонатора и куска ОШ [16] , как сделать и как поставить инициирующий заряд из стандартной двухсотграммовой шашки с запальной трубкой… Сопливые рекруты скалились и всякий раз принимались хохотать, когда Вова коверкал слова. Но старались. Писать не умели, конспектов, как это было принято в советской учебке, не вели по причине неграмотности, но подрывное дело схватывали не хуже иных советских сержантов. И главное — ничего не боялись. Вову сперва пугало это их отсутствие всякой острастки. Он, бывало, только скомандует: «Детонаторы взять, огнепроводный шнур взять, трубки делать…» — а эти уже детонаторы похватали — и сразу в рот… Дети! Хватают все что блестит… Одному пацаненку челюсть оторвало. Он детонатор зубами сжал — хлопок, и только кровью все вокруг забрызгал. Стоит — а половины нижней лица — и нет! Постоял-постоял и упал… Закопали пацаненка, по обычаю, до захода солнца. Закопали сидя — лицом к Востоку. Набиулла потом Вове сказал, что пацаненок этот в тот же день в раю был. * * * Катюша лежала на кушеточке подле бассейна. В шелковых шальварах, в мягкой замшевой безрукавочке. Лежала и кушала рахат-лукум. Лида с дочкой сидели рядышком и тоже лакомились шербетом, попивая крепкий пахучий кофеек. Катюше крепкий кофе был противопоказан — она теперь кормила. — Ну что Ходжахмет? — спросила Лида. — А что Ходжахмет? — переспросила Катюша, отщипывая крохотный кусочек сахаристо-мягкой сладости. — Сашеньку он видел? — Ах, Сашеньку, — сладко потянувшись и как бы нехотя отвечала Катюша, — он Сашеньку объявил своим сыном и велел его теперь называть не Сашенькой, а Сеидом. — И что теперь будет? — спросила Лида, отщипывая от богатой грозди самую крупную виноградину. — Он меня женой своей назвал, а Сашеньку-Сеида сыном своим велел записать, главным наследником. — И что теперь? — спросила Лида, отправляя в рот очередную виноградинку. — А теперь я не знаю что, — ответила Катюша, — могу я быть женой другого при живом муже? — А может, он у тебя и не живой уже, — предположила Лида, — моего-то ведь убили, когда все это началось, может, и твоего там, на Москве, тоже… — Нет, мой Саша жив, — твердо сказала Катюша. — Моего так просто не убьешь, он и Чечню всю прошел, и первую войну, и вторую, а потом и Дагестан, и Осетию… — Дура ты, Катька, — сказала Лида. — Тебе самый главный шах всех нынешних королей и шейхов Востока предложение делает, а ты в сомнениях. — Почему же это я дура? — пожала плечиками Катюша. — А может, это не дуростью, а каким-то другим словом называется? — Нет, именно дуростью, — кивнула Лида, уплетая шербет и запивая его кофейком. — Да другая бы на твоем месте распухла бы от счастья. — А я вот не хочу такого счастья, — тихо сказала Катюша, — мне надо счастья только с Сашей, с Мельниковым моим. — А если его все же уже нет в живых? Что? Так и будешь ждать? Да откуда он здесь возьмется-то, Саша твой? — скептически хмыкнула Лида. — Ты его не знаешь, — с улыбкой ответила Катя, — он меня на краю света по внутреннему компасу найдет. — Ну-ну, поглядим-посмотрим, подруга, — сказала Лида, — а не найдет, так и лучше будет, мне так ка-а-а-этся… И подруги принялись молча глядеть на воду бассейна. И каждая стала думать о своем. Катя стала думать о Саше Мельникове. А Лида стала думать о том, что неплохо было бы решить здесь свою судьбу, выйти бы замуж за какого-нибудь богатого шейха. Пусть даже и не первой его женой, а второй или даже третьей. * * * Опыты с пророками забуксовали на месте. После того как он убил Пакистанца, новых больших успехов в освоении Божьей Библиотеки Знаний у Ходжахмета не было. У Пакистанца это все как-то ловчее получалось, без навигатора ползать по космической сети и за день-два вылавливать оттуда откровения в объемах всей жизни Леонардо да Винчи. Да уж что там Леонардо? В объемах откровений, данных Моисею на Синайской горе! Пакистанец объяснял Ходжахмету, что главная их беда была в том, что, во-первых, кодами и паролями к определенным знаниям там наверху были коды своего рода морально-этического свойства. Пакистанец говорил, что экстрасенсы, подключающиеся в сеть, должны были быть непременно чистыми, иначе, в лучшем случае, они получали бы доступ только к общедоступным страницам с общими декларациями вроде кодекса морали — не убий, не укради… — А как же немцы в Вевельсбурге? — спрашивал Ходжахмет. — Почему им был дан доступ к секретам ракетной техники и даже дальше? Они что? Были чистыми? — Все в сравнении, — отвечал Пакистанец, — здесь как раз следует обозначить и вторую проблему… Дело в том, что туда пытаются подключиться очень многие. И когда идет война, высшим силам для того, чтобы кому-то отдать предпочтение, кому-то отдать победу, приходится взвешивать — кто более чист… А что, по-твоему, американцы с англичанами были святыми? Вот высшие силы и дали кое-что немцам, дабы и американцев за их грехи потрепать. |