Онлайн книга «Кто стучится в дверь»
– Опять ревнуешь? – спросила Анюта, выталкивая его из переулка, как танк. – Хватит шутить! – от злости он даже побледнел. – Все! Это серьезное дело! Вполне возможно, что оно связано с какой-то сектой. Ты не должна даже близко подходить к этому дому, поняла? – А вот у меня есть сведения, что это дело связано с деньгами! – довольная, ответила она. – Какие сведения? – Брат убитого принял меня за одну женщину… Так что я теперь ценный свидетель! – Что он тебе сказал? – Ну сейчас! – радостно ответила она. – Прямо вот так взяла и выложила! Левицкий вздохнул так шумно, что собаки снова залаяли. – Анюта, что он тебе сказал?! – Будем торговаться? Что ты можешь мне предложить? – Анюта, ты все врешь! – Я ни на чем не настаиваю! – Анюта!.. – Ему вдруг показалось, что она сейчас скажет: «Давай поженимся!». Этой фразы он давно от нее ждал и, главное, не мог понять, с какими чувствами. Левицкий слышал, что любовницы всегда этого требуют (слышал, впрочем, что и жены всегда устраивают скандалы), у него же почему-то все было не как у людей. – Долго будешь выпендриваться? – Месяца три, не больше, – сказала она. – В крайнем случае, четыре… Впрочем, могу предложить сделку. Очень честную сделку! Я рассказываю все, что знаю, и ты делаешь то же самое. – Ах вот что тебе нужно… – разочарованно протянул Левицкий. – Но я пока не много знаю. Я тебе все уже рассказал… – Но потом ты будешь знать больше. – Ишь ты! – сказал он. – Не предполагал, что моя любимая – спекулянтка. Разве это справедливый курс? Но уж на такие обвинения она умела отвечать. Очень часто клиенты говорили ей: «А вот в соседней фирме, той, что за утлом, тот же отель стоит в три раза дешевле». За углом не было никаких фирм, и она обычно отвечала: «Почему бы вам в таком случае не пойти туда?» – Почему бы тебе не пойти и не поговорить с ним самому? – ехидно спросила она Левицкого. – Согласен, – сказал он. – Принимаю твои условия. Кстати, я думал, что ты попросишь меня развестись с женой… – И что бы ты ответил? Что это несправедливый курс? – Что ты продешевила. – А ведь тут не стоянка, господа! – Молодой человек голубого вида вышел из «кадиллака», перегородившего переулок, печально уставился на них и вяло указал рукой на машину Левицкого. На плечи у него была наброшена норковая шуба, под ней виднелась белая рубаха с кружевным жабо. Левицкий хотел ответить как-нибудь погрубее, но молодой человек выглядел таким хрупким, что, казалось, мог рассыпаться от сильного порыва ветра. – Частная территория? – поинтересовалась Анюта. – Государственная, мадам. Народная. Но расчищается почему-то только моими работниками. И не для ваших машин. Вы не позволите мне проехать к себе домой? – Позволим. Если вы ответите на наш вопрос. – Задавайте. – Что означают ваши вензеля на воротах? – Это не вензеля. Это мой девиз. «Все свое ношу с собой». Omnia mea mecum porto. – Как на воротах Бухенвальда, – заметил Левицкий. – На воротах Бухенвальда было: «Каждому свое», – вежливо возразил молодой человек. – Всего хорошего! Наконец, машины разъехались. Левицкий же долго не мог успокоиться. До самой Перловки он строил разные предположения: что же имел в виду молодой человек своим девизом? Что он носит с собой? Анюта хохотала так, что у нее заболел живот. * * * Из осмотра места происшествия: «…на вид тридцати-тридцати пяти лет, худощавого телосложения, рост примерно 180 см, блондин… Смерть наступила предположительно в 16.00–16.30… Следов борьбы не обнаружено. Тело лежит на полу, лицом вниз, на ковре многочисленные пятна крови, следов волочения тела нет… Комната, в которой найден убитый, предположительно является мастерской. На верстаках стоят многочисленные банки с красками, растворителями, использованными кистями. В углу стоит рулон холстов. У стены – две незаконченные картины религиозного характера… Смерть наступила от удара в сердце острым узким металлическим предметом, похожим на пику. Подобных предметов в доме не обнаружено…» – Михаил Сергеевич! – негромко сказал лейтенант. – Ледовских пришел. Он в коридоре сидит. Позвать? Борисов отложил в сторону протокол, кивнул головой. Спустя несколько секунд в кабинет зашел молодой парень в джинсах и дубленке. Вид у него был утомленный, но вполне собранный. – Григорий? – доброжелательно спросил Борисов. – Присаживайся. Ледовских сел напротив него, оглянулся по сторонам, сказал: «жарко у вас», стал расстегиваться. – Давай пропуск сразу подпишу. – Борисов протянул руку за повесткой, коснулся при этом пальцев Ледовских. – Какие холодные! – сказал он. – А говоришь: жарко. Даже скупое описание убитого художника, данное в протоколе места происшествия, позволяло считать, что он был совсем не похож на своего двоюродного брата. Погибший был худым и высоким блондином, этот – полноватым шатеном среднего роста. Несмотря на юный возраст («19 лет» – быстро заглянул Борисов в бумаги), у него уже намечалось брюшко и виднелись залысины по бокам лба. Кожа на щеках и лбу была нечистой, всю ее покрывали красные и розовые пятна. Парень неторопливо повесил дубленку на спинку стула, поднял голову и посмотрел на следователя с непонятным выражением: то ли усмешки, то ли злости. – Холодные руки, говорите?.. – спросил он. – И что это значит? Что больше подозревать некого? Один я подхожу? – Да и ты не очень подходишь, – признался Борисов. – Твой брат был не самый богатый… И опять что-то неуловимое мелькнуло в глазах Ледовских. Следователь осекся, но цепляться было не за что. Усмешка (или злость?) исчезла из глаз свидетеля – они снова стали утомленными и сосредоточенными. – Дом-то, оказывается, ему не принадлежал, – сказал Борисов. – Не принадлежал. Это ему церковь выделила казенное жилье… – Давно? – Да как стал у них там все расписывать… Года два уж… Там раньше священник жил, потом ему квартиру в Мытищах дали, а этот дом освободился. Развалюха, а не дом. Ни газа, ни канализации. Но Игорю это до лампочки было… Он неприхотливый. – И квартиры своей у него не было? – Комната была. Но не его – муниципальная. Мне не достанется, к сожалению… Она, в основном, закрытая стояла. Он там редко появлялся, не любил Москву… Мамаша его спилась, когда он еще маленький был. Они тогда эту коммуналку и получили. Потом он по интернатам начал скитаться. Потом к церкви какой-то прибился. Там его дар и обнаружился. – Он самоучка? – немного удивленно спросил Борисов. |