Онлайн книга «Медвежий ключ»
|
Но судя по всему, ни с кем они его не путали, и это было самое ужасное. И самое необъяснимое. Большой человек схватил Гришу, ловко скрутил его веревкой, причем конец пропустил на шею Грише, и теперь Гриша не мог ни нащупать узел, ни опустить руки, не начиная самого себя душить. Обрывок веревки у него был приготовлен заранее, а вязал человек так умело, что Гриша пошутил, заранее создавая себе совсем другую биографию: — Ты, верно, вертухаем служил, дядя? Больно уж ловко получается! Большой человек не ответил. Опрокинув Гришу на гальку, он вцепился в его ноги, задрал их, и Гриша тут же заорал: — Полегче! …А человек, не слушая Гришу, связал ему и ноги вторым обрывком веревки. — Эй, вы меня хоть накройте! Я же замерзну! Не отвечая ни слова, эти двое подхватили Гришу, положили его на доски, выложенные у входа. Большой человек заглянул в сени, вынес и кинул на Гришу старое пальто. — Вы с чужим осторожнее, парни, я тут не один год строился! И замолчал — не стоило про «не один год»… Но никакой реакции, вот что самое-то непонятное! Не походило все это на таежных жителей. Парень попытался раскрыть рот, старший сделал ему мгновенный жест, парень заткнулся. А девушка опять тихо смеялась. — Папа, это здесь… Парень показывал на вход в ледник. Откуда знает?! Мороз пробил Гришу уже не от холодной воды, не от вечерней прохлады. Развязаться, развязаться любой ценой, пока эти лазят по леднику! Но связали-то Гришу на совесть, в этом он сразу убедился. Эх, времени не хватит, не хватит!!! Да к тому же медведь — прямо скажем, странный какой-то медведь, наверно, хорошо отдрессированный, шагнул к извивавшемуся Грише. — Я-ааа-ааа… — жуткие клыки блеснули в сумраке, нос сморщился, обнажив весь первый ряд хищных резцов. Гриша не понял, скорее почувствовал нутром, что лучше оставаться неподвижным. И все время, пока он так лежал, зверь стоял в настороженной позе, готовый броситься в любой момент. Значит, так: трупы людей он нашел в тайге, стал есть от голодухи; это плохо, но что оставалось делать? Он сам чуть не пропал от голода! Капитан? А это сумасшедший! Он его нашел, стал кормить насильно, а капитан — ни в какую! Не хочет есть, уверен, что его кормят человечиной, а по ночам нападает. Пришлось его связать покрепче… ну сумасшедший, что взять? Вылезли двое, лица у них чернее черного. Эх, дурачье, рабы идей, рабы начальства, рабы жен! Нет в вас свободного духа… — Эй! Не обернулись, не повернули голов, прошли в дом. Только медведь оглушительно рявкнул, повел головою вперед, и на Гришу обрушилась волна зловония из его полуоткрытой пасти. Глядя прямо в медвежьи глаза, Гриша тихо, внятно заявил: — Много я таких как ты, сожрал… И зарекся: по тому, как прянул вперед зверь, как опять вскинулась верхняя губа, по зажегшемуся в глазках огню ненависти Гриша сообразил вдруг — медведь понял! Невероятно — но он понял! Медведь ритмично заворчал, зафыркал, слюна полетела на Гришу. — Он говорит, что тоже таких, как ты, много съел, — произнесла вдруг неслышно подошедшая девица. Говорит?! Что за абсурд, в самом-то деле?! Гриша чувствовал, что у него окончательно разжижаются мозги. — Он понимает по-русски? — Еще как понимает! Ты при нем остерегся бы болтать. — А что? Может сожрать без приказа? — Ему приказ не нужен, он важный Говорящий у наших. Надо ему будет — и сожрет. Какое-то время Гриша переваривал сказанное. В голове как будто жужжало и щелкало, концы с концами не сходились. Но зверь — вот он, сидит. Зверь, понимающий по-русски. — Слушай, тебя как зовут? — Танька. — Танечка, значит. Танюша. Знаешь, Танечка, у меня тут в горах лежит несколько слитков золота. — Можешь не продолжать. Если развяжу, будет мое, и так далее. Что у вас, у людей, за дурацкая привычка совать золото? Один дурак мне так вообще машину совал и квартиру. — А разве ты не человек? Такая красивая, с такими волосами, таким… — Нет, я не человек. Я медведица. И уходила девушка, встряхнув косой, шла куда-то за дом, оставляя Гришу с медведем. — Эй! Послушай! А она совсем ушла. И Грише пришлось лежать долго, гораздо дольше, чем он сначала ожидал, под внимательным разумным взглядом зверя. О причинах он догадывался, слышал обрывки разговоров из домика, но подробности, долетая, конечно, ускользали. А в домике происходило вот что: при виде уснувшего Данилова вошедший решил, что видит труп. Может быть, он бы даже ушел из избушки, отложив все, что следует сделать с покойником. Но тут Данилов вдруг открыл глаза… и при виде гостя распахнул очень широко свои глаза-впадины. — Дмитрий Сергеевич?! — Ох ты, живой… Вы меня знаете? — Конечно, знаю, вы Маралов. А вот и Андрюха, это ваш сын. — Папа, да это же Данилов! — Ох ты… Глаза у Маралова распахнулись гораздо шире, чем только что у Данилова, а Данилов засмеялся тихим клокочущим смехом: так ясно отразилось на лице Маралова его недельная щетина, его грязь, исходящая от него вонь, его изможденный, дикий вид. А Маралов уже начал действовать: — Андрей, давай теплой воды! — Папа, тут целый чайник… — Давай! Щедрой рукой бухнул Маралов сахару в кружку, налил кипятка, размешал… И этот теплый, до липкости сладкий отвар вливал он Данилову в рот, пока не решил, что пока хватит. — Не ешьте тут ничего мясного… — шепнул Данилов, когда Маралов оторвал от его губ кружку, сделал небольшой, но перерыв. — Я знаю, мы были в его леднике. Через минуту Маралов сделал второй перерыв, и Данилов спросил: — Где хозяин? — Лежит под охраной… — Не упустите его… — Не сомневайтесь, не упустят. — Он опасен. — Уже не опасен… Да пейте вы! Потом с Данилова снимали ремни, вынимали из кресла, клали его на нары, и мукой оказывалось вытянуться, изменить позу, до крика больно было даже разогнуть согнутые больше недели колени. Данилов хотел рассказать про все, что он услышал от Григория, про свои разговоры с Шарообразным существом, но вот кончилось все, и с тяжелой сытостью в желудке он уже засыпал, совсем по-другому, чем раньше. Мучительное наслаждение — так можно назвать его чувства от того, что можно вытянуться, лечь, вытянуть ноги, откинуть голову… Он успел только рассказать Маралову чуть-чуть, только главное из того, как он сюда попал, чье мясо хранится в леднике, как они тут беседовали и к чему вместе пришли. |