Онлайн книга «Уши в трубочку»
|
– Погоди, погоди… А при чем тут Матросов? Он подумал, пожевал губами, переспросил: – А что, я неверно излагаю? – Да вообще-то верно, – пробормотал я. – По-своему. Анна Каренина, она… кто? – Дура, – отмахнулся он. – Спешила успеть домой до того, как вернется муж. Споткнулась о рельсу перед поездом… – Муций Сцевола? – Брехня, – ответил он хладнокровно. – Легенда. – Филемон и Бавкида? Ну, которые жили долго и счастливо и умерли в один день? – От оргазма. – Моцарт и Сальери?.. – Гомосеки. Один другого отравил за измену с Чайковским. – Непорочная Мать Божья? – Лесбиянка! – Ньютон? – Трахался со своей племянницей, ее собакой и соседскими козами. Плечо торкессы напряглось, но чувствовал это только я, мои пальцы сдавили предостерегающе, еще рано, ничего не доказывает, точно с такой же предвыборной программой выступают все демократы, кандидаты от западников, а также все сторонники вступления России в НАТО или хотя бы и Европейский Союз при департаменте малых стран США. Ковбой вздрогнул, улыбка застыла, он всмотрелся в нас внимательнее. – Что-то, – сказал он с расстановкой, – вы больше похожи на социологов, чем я сам… Кто вы, ребята? – Догадайся с трех раз, – предложил я. – Но догадывайся тихо, не двигайся. Мой кольт нацелен тебе в пузо. В самый низ, если понимаешь, о чем я. Он побледнел, глаза забегали, рука очень медленно пошла к барной стойке и опустила стакан. Торкесса предложила деловито: – Пора выводить на улицу. Ковбой сказал напряженным голосом: – Что-то я не вижу кольта. – Он невидим, – заверил я. – Я его держу в третьей руке. Тоже незримой. Ковбой затравленно огляделся, все еще не двигаясь с места. – Вы не подумали, что я здесь не один? – Ты здесь один, – сказал я, хотя мурашки по спине побежали. – И никто тебе не поможет. Торкесса сказала с торжеством: – Двигайся к выходу. Двигайся медленно. – Хорошо, – произнес он упавшим голосом. Мы с торкессой переглянулись, аки триумфаторы, в тот же момент я получил сильнейший удар в солнечное сплетение, это у ковбоя из живота выдвинулась третья рука с кулаком, подобным кувалде, торкесса вскрикнула, а ковбой, отпихнув ее, бросился в толпу танцующих. Превозмогая боль, я кое-как разогнулся, дыхание все еще не вернулось, ринулся следом. Мы проталкивались, впереди меня иногда возникали людовороты, я изо всех сил стремился нагнать, веселые смеющиеся люди хватали меня за руки, за плечи, девушка обняла за шею и поцеловала, я высвободился только для того, чтобы попасть в объятия другой, по дороге к выходу на меня надели гирлянду с цветами, парень в желтой одежде предложил вступить в харю Кришне, а крепкий мужчина с холодными глазами поинтересовался, готов ли я подписать контракт с ограниченным контингентом солдат удачи для восстановления прав президента Чомбе… Ковбой выметнулся, как наскипидаренный, подозреваю, что у него не только три руки, но и шесть ног, пронесся к стоянке, прыгая, как кузнечик, через попадавшиеся автомобили. Я бросился к своему, по сигналу двери распахнулись навстречу, выхватил из бардачка пистолет, но из дальнего ряда уже выметнулся черный BMW с затемненными стеклами, с огромной скоростью вылетел на улицу, там его занесло, слегка задел колесом бордюр, но выровнялся и понесся стрелой по темной улице, включив дальний свет. Подбежала запыхавшаяся торкесса, глаза как блюдца: – Это неправильно! Неправильно! – Что? – Он не имел права так… Это запрещено! Я буркнул: – Садись. Может быть, еще догоним. – Я подам жалобу в межгалактический совет по правам! – Да, конечно, – сказал я. Включил зажигание, вырулил на шоссе. – У нас тоже есть такой ковбой с крылатыми ракетами… Но вот только ему по фигу межгалактический совет ООН. Кладет на него совсем не музыку… Машины шарахались в стороны, я вел свой снаряд, как будто пытался догнать нечто и протаранить. Страшили только перекрестки со светофорами, да еще у гаишников теперь есть карманные радары… хотя и без радара видно, что несемся за сто девяносто, сейчас все дело в том, как себя чувствовать: если струшу и начну оглядываться, искать глазами блюстителей закона, то тут же появятся, остановят, обыщут, опозорят, но если я герой, в самом деле герой, а не простой герой, как Тартарен или Обломов, то… Я выпятил нижнюю челюсть, постарался смотреть вперед и только вперед: тупо и непреклонно, сосредоточился на мысли, что должен догнать, перегнать, достать и перестать… тьфу, догнать и ликвидировать гада. Торкесса вскрикнула: – За нами хвост! Я хмыкнул суровым мужественным голосом: – Не хвост, а погоня. Восемь машин. Твой гад явно ухитрился вызвать группу прикрытия. Они за нами едут от бульвара Ушакова. – И ты мне ничего не сказал? – А что бы ты сделала? – поинтересовался я. Она надулась, как мышь на крупу, вжалась в сиденье. Машина проскакивала между ползущими неспешно, время от времени я привычно выскакивал на встречную полосу, гнал, пока навстречу не показывался очень уж могучего сложения грузовик, такой дорогу не уступит, я подавал вправо, там обязательно кто-то шарахнется с воплем: «Подрезают!» Впереди несколько человек возятся на дороге, что-то роют, идиоты. Стремительно приблизился заборчик, выкрашенный красными и белыми полосками. Я успел увидеть надпись крупными буквами: «Remont dorogi», поздно, удар, в стороны разлетелись щепки заграждения, что-то заскрежетало. Торкесса вскрикнула: – Ты кого-то сбил! – Ну и что? – огрызнулся я. – Их семь миллиардов! – Надо остановиться и помочь! – Щас, – ответил я саркастически. – Вот только шнурки завяжу!.. Гуманистка. Уверена, что это настоящие хохлы, а не грокхи? Она открыла рот, я думал, от возмущения, но внезапно завизжала, а дорога внезапно оборвалась. Я же сдуру нажал не на тормоз, а на газ, машина дернулась и почти прыгнула с края. В ушах звенел пронзительный визг, машина неслась по воздуху по крутой дуге, я крутил баранку, пытаясь повернуть назад, но колеса почему-то не слушались. Похоже, я все-таки потерял управление, это же третье кольцо, эстакада на огромной высоте… Впереди появилось и стремительно бросилось на нас огромное здание. Раздался грохот, звон разбитого стекла, колеса ударились о бетонный пол с такой силой, что меня подбросило и шарахнуло макушкой о крышу, а торкесса прикусила язык и умолкла. Мы понеслись по длинной дуге, по обе стороны рядами замершие автомобили, солидные, чопорные, я крутил руль, сбавляя скорость и приноравливаясь, наконец влетел на пандус, ведущий вниз по спирали, понесся, постепенно сбавляя скорость, но все равно выкатили, пожалуй, чересчур быстро. |