
Онлайн книга «Час Пандоры»
Они разместили его на двести пятьдесят футов дальше, в хвосте, в комнате отдыха экипажа самолета. Двадцатилетний Гэри Штраус пытался сохранить улыбку на лице. Его и так достаточно возбуждало присутствие в том же самом «боинге» Стефани Штайгель, красавицы-немки, с которой он познакомился в Швейцарии, но то, что место девушки оказалось через проход от его собственного, было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. А теперь она стояла на верхней ступеньке лестницы, ведущей в комнату отдыха, потому что пришла навестить его. Ее растрепанные белокурые волосы каскадом падали на плечи и великолепно обрамляли грудь. Это почти свело его с ума от желания, когда они познакомились неделей раньше, катаясь с гор на лыжах. – Привет, герр Штраус, – произнесла Стефани с улыбкой, и явный немецкий акцент прозвучал в ее мелодичном, с небольшим придыханием голосе. – Vie geht es ihnen? Юноша склонил голову набок в притворном изумлении. – Гм? – Я спросила, как ты себя чувствуешь. – Я так и думал! Намного лучше теперь, когда ты здесь, – ответил Гэри, сияя улыбкой. Стефани подошла к нему и встала на колени, отлично зная, куда устремлен его взгляд. Девушка потянулась и рукой приподняла подбородок юноши так, чтобы их взгляды встретились. – Ты прекратишь меня разглядывать и так смотреть на мою грудь, а? Парень улыбнулся немного застенчиво. – Я восхищаюсь ею. Стефани пропустила замечание мимо ушей. – Правда, Гэри, как ты себя чувствуешь? Тебе здесь лучше лежать? Он кивнул. – Мне кажется, намного лучше. Доктор Турнхайр считает, что ему, может быть, придется все-таки снять этот гипс. Его беспокоит кровообращение. Моя нога так распухла, что ей тесно в гипсе. – Мне так жаль. Я могу тебе что-нибудь принести? – Просто оставайся в пределах видимости, и со мной все будет в порядке. – Ты ужасен! Думай о серьезных вещах. – Слушаюсь, мадам. Стефани оглянулась на лестницу и вздохнула, ее лицо стало серьезным. – Гэри, что ты думаешь обо всем этом? Он обдумывал вопрос, глядя на девушку. Она была атлетически сложена, загорелая, чуть старше его – года двадцать два, – но с первой же встречи на горе между ними возникло сильное взаимное влечение. Когда она оказалась рядом и нашла его со сломанной ногой, мучающимся от боли, она преисполнилась решимости нянчить его, но теперь ее мысли обратились к себе самой, ее мучили предчувствия. Стефани снова повернулась к Гэри. – Меня все это пугает. Эти люди снаружи. Просто так взять и убить молодую женщину, потому что она пыталась пересечь линию… – Стефани, как сказал капитан, они нас боятся. – А ты боишься? – поинтересовалась она. – Чего? – Ты боишься того, что все мы заболеем? Может ли это кончиться так же, как вирус Андромеды? [17] Много лет назад, еще маленькой, я видела об этом фильм. Меня это напугало. Гэри пожал плечами: – Не знаю, что с этим делать. Экипаж продолжает повторять, что это ложная тревога. – Я тоже молюсь, чтобы это было так. Но все же я думаю, что они напуганы. Гэри потянулся и нежно взял ее за руку, наслаждаясь тем, что она не сопротивляется. Стефани училась на старшем курсе в Йеле, а он на младшем курсе в Принстоне. Но есть железные дороги. Юноша начал строить планы еще в Швейцарии! Но оказаться с ней в одном самолете! Он почти обрадовался, когда ему и его родителям пришлось прервать отдых из-за его сломанной ноги. Гэри поморщился, когда боль пронзила ногу под гипсом. Почти обрадовался. – Разве ты не собираешься провести Рождество с семьей? – спросил он. Стефани кивнула. – Да. Отец работает в Штатах. Моя мать умерла несколько лет назад. Я буду с ним на Рождество… я надеюсь. – Она махнула рукой в сторону носа самолета. – Если мы отсюда выберемся. – Я ценю то, что ты пришла сюда, Стефани. Послушай, самое лучшее лекарство – это просто выбросить все из головы. Я уверен, что капитан прав. Мы в самом центре классической правительственной, военной и дипломатической паники. Предполагается, что на борту страшный вирус, поэтому они на ушах стоят, стараясь удержать нас подальше от остального мира. Стефани озадаченно посмотрела на него. – Что значит «на ушах стоят»? Я этого не знаю. – Идиоматическое выражение. Слэнг. Означает, ну, стараются изо всех сил, лезут из кожи вон. Девушка покачала головой. Улыбка пропала. – Английский – такой странный язык, – ее голос упал, когда она снова взглянула на дверь. – С нами все будет в порядке, Стефани, правда. Она снова постаралась улыбнуться. «Улыбка в тысячу мегаватт», – решил он. – Тебе нужно поспать, Гэри, да и мне тоже, – произнесла Стефани. Он поднял одну бровь, решая про себя, можно ли ее подразнить. – Ты… ну… можешь спать здесь. Я хочу сказать, – Гэри жестом указал на свою ногу, – что кровать достаточно велика, и я вполне безобиден, и занавеска здесь есть. Она не слушала. Ее улыбка угасла, Стефани склонила голову набок. – Гэри, почему твой отец был так груб со мной, когда я спросила, не могу ли я чем-нибудь помочь. Я сделала что-то не так? В голове парня снова пронеслись нескончаемые отцовские лекции по семейной истории. Дедушка и бабушка Гэри попали в Аушвиц [18] в конце войны, и его отец – тогда маленький мальчик – в ужасе смотрел с другой стороны проволочного ограждения, как его родителей загнали в длинную очередь обнаженных мужчин, женщин, детей, медленно идущих в печь, некоторые из которых не получили даже милосердного выстрела в затылок. Как шестилетнюю особь мужского пола, маленького Абе Штрауса оставили в живых ради неизвестных целей, но союзники пришли раньше. И в результате отец Гэри ненавидел немцев и все немецкое. Он был ошеломлен и рассержен тем обстоятельством, что из-за непредвиденного возвращения домой его семье придется делать пересадку во Франкфурте, а не в Париже. И ему совсем не нравилось, что его сын интересуется немецкой девушкой. – Стефани, мы евреи. В детстве отец был в Аушвице. Он услышал, как Стефани вздохнула, и увидел, как ее взгляд метнулся в сторону. Потом она снова взглянула на него и слабо улыбнулась. – Тогда я понимаю. Мне жаль. |