Онлайн книга «Таинственная женщина»
– Так вот как вы встречаете меня после двухнедельной разлуки, cara mia! [7] – Молчите! – сказала она властно. – Теперь не до глупостей. Ганс в эту минуту рискует жизнью, похищая порох. – Так вы сумели опутать этого юнца? – Как видите… – Как знать, быть может, он нам сейчас понадобится. Я заметил переполох в городе, пожар на фабрике. Это несчастье – дело ваших рук? – Полагаю, что все это устроил Ганс. – Вот молодчина! Он, как всегда, эффектен! Они прошли в столовую. Стол был уже накрыт. Чезаро сел. – Присядьте рядом со мной, cara mia. Время тянулось бесконечно долго вдали от вас. Я тщетно пытался развлечься. – Чем именно? – Хотел добыть денег за карточным столом, но мне не везет, как вы знаете. Как только я беру в руки карты, то проигрываю. – И много вы проиграли? – Да… Я легко увлекаюсь… – Сколько же? Скажите, наконец! – требовала София. – Не беспокойтесь, cara, – с улыбкой отозвался итальянец, – у меня были деньги. – Кто вам их дал? – Лихтенбах. Надо же постепенно приучить его к моим маленьким слабостям. Когда он станет моим тестем, я часто буду пользоваться его кассой. – Будьте осторожны, он легко теряет терпение, да и касса его может истощиться. – Вы шутите. Она неизменно пополняется, и мне известен источник, питающий ее. – Вот как! Кто же дал вам эти сведения? – Мой родственник, прелат Больди, с которым я на днях виделся в Париже. Лихтенбах заведует делами конгрегаций, [8] располагает громадными суммами и пользуется безграничным влиянием. Но Лихтенбах – трус, он всегда чего-то боится. Вы бы посмеялись, если бы видели его ужас, когда я намекнул ему на его положение – завидное положение банкира ордена. И чего он боится? – От вас – всего. Он может положиться только на своих доверителей. – О боже, сколько волнений из-за такого пустяка! Всего-то сорок тысяч франков! Проклятая баккара! Да ведь Лихтенбах не играет. Разве только на бирже, а там он, кажется, всегда выигрывает. – Ну, это еще вопрос. – Разве ему не везет? – Мы хлопочем о том, чтобы к нему вернулось благополучие. – Вы говорите о порохе? – Да, но… Она с трепетом прислушалась к шуму во дворе. Вынув из ящика небольшой револьвер, она опустила его в карман. – Вы вооружены? – поинтересовалась она. – Всегда. В тишине раздался слабый свист. София облегченно вздохнула. – Это Ганс! – сказала она. Послышались скорые шаги, двери столовой отворились, и Милона ввела нового гостя. Он был в простой крестьянской одежде. Бросив шляпу на пол, он скинул рубаху, спустил полотняные панталоны, снял тяжелые башмаки, не обращая никакого внимания на Софию. – Мило, подайте мое платье… – приказал он. Потом он поставил на стол стеклянную банку, положил рядом лист бумаги и сказал с улыбкой: – Вот оно! София и Чезаро были потрясены и с благоговением принялись разглядывать рыжеватые полоски пороха. – Да, эта банка и эта бумажка мне дорого стоили. – Вас накрыли? – Да, и мне пришлось убить… – Кого? – вскрикнула София, бледнея. – Успокойтесь, моя красавица, не вашего голубка! – ответил Ганс, кинув многозначительный взгляд на Чезаро, лицо которого приняло жесткое, холодное выражение. – Мне преградил дорогу препротивный субъект, который давно путался у меня под ногами, – продолжал Ганс. – Это не первая наша стычка. Он чуть было не схватил меня три года тому назад в Лионе. Теперь я наконец-то покончил с ним! – Но там же будет переполох! – Дело сделано, остается только поскорее бежать. Этот несчастный с рассеченным виском преспокойно будет плавать в реке, пока его не выловят, а к тому времени мы уже будем за границей. С нарядным костюмом в руках, серой фетровой шляпой и желтыми ботинками, вошла Милона. Ганс стал одеваться, не стесняясь присутствия Софии. – Кучер, что стоит у ворот, видел, как вы вошли сюда? – спросила София. – Я не настолько глуп, чтобы показываться ему на глаза. Я вошел с другой стороны, стена невысока. Это очень удобно, и я уйду тем же путем. А вам, дети мои, советую поскорее испариться. Нас зовут в Венецию, там я снова стану майором Фразером. Спрятав стеклянную банку и сложенную бумагу в кожаном мешке, он протянул руку Агостини, улыбнулся Софии и поспешно скрылся. Пнув ногой сброшенный костюм Ганса, итальянец сказал: – Мило, надо бы сжечь все это. – В кухонной печи, – серьезно проговорила цыганка. – А каковы ваши намерения, дорогая София? Вы слышали, что сказал наш благородный друг? Полагаю, нам лучше уехать отсюда поскорее. Женщина не ответила и медленно побрела в гостиную, обдумывая, как приступить к объяснению. Она села на диван и закурила. Когда Агостини подошел к ней, София спокойно сказала ему: – Полагаю, что вам и правда следует уехать. Что же касается меня, то исчезнуть теперь значило бы вызвать подозрение и допустить крайнюю неосторожность. – Но разве вас не заподозрят, если вы останетесь? Не направят следствие против вас? – Подозревать меня? На каком основании? Кто осмелится такое предположить? Я никого не знаю, кроме Марселя Барадье. Только он бывал у меня. – Но он, по всей вероятности, никому, кроме вас, не сообщал сведений, благодаря которым Ганс так удачно все провернул. – Он сообщил их мне два часа тому назад. Каким образом я, не выходя отсюда, могла направлять человека, который вошел в лабораторию и там избавился от шпиона. Последний уже не выдаст меня, он спит вечным сном. В лаборатории обнаружат разгром, но сегодня на фабрике были волнения, в которых участвовали разные негодяи… Не логично ли предположить, что кража совершена ими? Если я уеду, меня, безусловно, заподозрят. Если же я останусь здесь с Милоной, Марсель Барадье, вернувшись сюда, найдет меня веселой и безмятежной, и все спасено. Не хорошо ли я придумала? |