Онлайн книга «Таинственная женщина»
– Куда делся наш милейший Элиас? Мне говорили, что он болен… Неужели он собирается на тот свет? Это предположение скоро оправдалось. В один прекрасный вечер лакей, войдя в кабинет банкира, застал его склонившимся над письменным столом. Казалось, будто он спит. Слуга заговорил с ним и, не получив ответа, приблизился и коснулся его. Банкир остался неподвижен. В руках он держал коротенькое письмо дочери, еще влажное от слез: он стал жертвой единственного чувства, которое делало его уязвимым. Шесть месяцев спустя в особняке на улице Прованс в сумерках сидели Граф и Марсель. Окончив работу, Барадье ушел к себе. Темнота все больше и больше заполняла комнату, так что дядя и племянник, сидевшие молча в глубоких креслах, проступали в ее толще неясными силуэтами. Служащие ушли, в конторе царила тишина. – Дядя Граф, вы спите? – спросил Марсель. – Нет, друг мой, думаю… – О чем? – Обо всем, что произошло с нами за последний год… – И каковы же ваши выводы? – Да таковы, что нам чертовски везло… Провидение, очевидно, нас хранило. – Дядя Граф, вы себе противоречите: то «чертовски везет», то охрана Провидения… – О, какой же ты скептик! Это болезнь твоего поколения, вы ничему больше не верите. – Я не верю в случай, – сказал Марсель с иронией, – но верю в силу воли человека… И если нас, как вы утверждаете, хранило Провидение, то лишь потому, что кто-то этого хотел. Он умолк. В комнате совсем стемнело. – Кто-то? – повторил Граф. – Ты намекаешь на ту женщину? – Да, именно: она разрушила планы своих сообщников, она спасла меня… – Потому что любила? – Да, потому. Граф вздохнул, затем неторопливо набил трубку и закурил. – Мы впервые говорим об этой несчастной со времени тех событий… Тебе не тяжело, что я упомянул о ней? – Совсем нет. – Тогда объясни, пожалуйста, что произошло между вами… Что заставило ее пожертвовать собой ради человека, которого она собиралась обмануть и ограбить? Ты ведь не сомневаешься, что именно такими были ее намерения? – Нет, не сомневаюсь. – И эта женщина убила себя на твоих глазах? 
– Да, дядя, потому что я не дал ей обещания новых встреч. – Но ты любил ее? – Да, я любил ее, но чувствовал омерзение… И если бы я снова с ней встретился, она, быть может, завладела бы мной окончательно и погубила бы меня… Слышите, погубила бы! Я убежден, что, если бы хоть год находился под влиянием этой ужасной женщины, она сделала бы из меня, сына честнейших родителей, негодяя… Опять водворилось молчание. – Она была очень хороша собой? – спросил дядя Граф. – Это было воплощение красоты и соблазна. Она была просто создана для того, чтобы быть куртизанкой. – И ты думаешь, что она могла бы сбежать, если бы захотела? – Я убежден в этом. Вы помните, что во время обыска полиция открыла в погребе сводчатый проход, который сообщался с домом на улице Мало? Тем путем спаслись ее сообщники. Ей стоило только спуститься по маленькой потайной лестнице, и она была бы спасена: потребовалось бы больше двух часов, чтобы взломать дверь погреба. Дядя Граф вздохнул. – Ты думаешь иногда об этой женщине? Сожалеешь о ней? – Конечно. Не пожертвовала ли она собой ради меня? – Так вот почему ты так изменился за последние полгода! – Да, дядя. – К тому же ты был так занят устройством завода для изготовления нашего пороха. – Отчасти и поэтому. – Знаешь, что тебе следовало бы теперь сделать? – Прекрасно знаю: отец уже беседовал со мной об этом вчера. И, вероятно, потому, что я так холодно принял его советы, вы сегодня заводите разговор о том же? – Ну да, дружок. Было бы весьма разумно с твоей стороны жениться… – На Женевьеве Тремон? – Да, именно ее мы хотели бы видеть возле тебя. Ты бы весьма нас порадовал, женившись на ней. Марсель не отвечал. Он сидел неподвижно в своем кресле. Трубка дяди Графа потухла, в комнате стало совсем темно. После довольно продолжительного молчания молодой человек сказал: – Дядя, вы упоминали, что мадемуазель Лихтенбах была страшно взволнована, когда приезжала сюда в последний раз предупредить вас об опасности, угрожавшей мне? – Да, на ней лица не было. – И вам показалось, что ее волнение вызвано особым участием ко мне, так, дядя? По крайней мере это вы мне говорили тогда… – Да, я дал слово, что все тебе передам… К тому же она понравилась мне… Она очень мила… И то, что она сделала через неделю после этой страшной драмы, укрепило мое мнение о ней… – Ее поступление в монастырь? – Да, ее уход из дома негодяя отца. – Он умер, Бог с ним!.. И умер он, вероятно, не перенеся отвращения, которое внушал своей дочери. – Да, это не подлежит сомнению. – Значит, мадемуазель Лихтенбах, собственно, из-за меня оставила общество. Бедную девушку ждет тяжелая безрадостная жизнь в серой рясе, с остриженными волосами, в общении со страждущими. – Да. – Дядя Граф, неужели и вы того же мнения, что дети несут ответственность за грехи своих родителей? Старик не отвечал. Он встрепенулся и зажег трубку, которая засветилась в темноте, озаряя его лицо. – Вы не отвечаете? – продолжал Марсель. – Вы, стало быть, в затруднении? – Да, в большом затруднении… В этой же гостиной я некогда сказал посланцу Лихтенбаха, который предлагал тебе руку своей дочери, что все Графы восстали бы из могил, если бы потомок Барадье женился на дочери Лихтенбаха… – Как! – воскликнул Марсель в волнении. – Вам было сделано такое предложение и вы никогда не говорили мне о нем? – Какая была бы в этом польза? Ты ведь понимаешь, в каких мы были отношениях, когда я дал этот несколько напыщенный и довольно глупый ответ… Отец твой… да, отец твой предпочел бы видеть тебя… ну, не мертвым, а черт знает в каких отдаленных краях, чем связать с одной из Лихтенбахов. Подумай… Генерал Тремон совсем недавно был убит, фабрика еще пылала… Нет-нет, это было невозможно! |