Онлайн книга «Фельдъегерь. Книга 2. Рыцарь»
|
Захар ухаживал за ним, как за малым дитём. Менял повязки, давал противные на вкус снадобья, посыпал рану толчёным мхом, кормил, поил и обтирал влажной тряпицей. Даже коровьим молоком поил несколько дней, хотя в монастыре коров не было, Алексей это точно знал. Только через неделю Алексей смог разговаривать. – Как нога? – спросил он Захара. – Очнулся? Тогда на поправку пойдешь, – улыбнулся тот. – Нога цела? – Кости целы, а мясо нарастёт. – Послушник как? – Алексей спросил про монаха, на которого напал секач. Захар отвернулся: – Схоронили, четвёртый день как. – А Ефрем? – Третьего дня уехал. Оба монаха переяславских с ним и наших четверо – из бывших воев, кто оружием владеет. Обещал по весне вернуться – вроде даже с князем Владимиром. К тому времени фундамент крепость примет, можно будет и за стены браться. – Выходит, я здесь до весны застрял? – Можно и так сказать. А куда тебе в поход? В седле не удержишься, а уж в сече биться и вовсе не горазд. Не горазд, это точно, поговорил – и то устал. А ещё через неделю зарядили дожди – нудные, противные, и лили они целыми сутками. День стал сокращаться. Алексей уже подсаживался на жёстком топчане, ел сидя. К нему стали наведываться монахи. По дождю ни в лес не пойдёшь, ни фундамент будущего храма Успенского не выведешь. И потому они за здоровье Алексея молились да проведывали его. С некоторыми из них Алексей сошёлся – почти подружился, особенно с молодым, Павлом. – Я бы с секачом не сладил, – как-то однажды вдруг разоткровенничался тот. – Видел я его опосля – огромен! Чтобы не протух, братия разделала его и засолила. Представляешь – четыре кадки полных! – Ну, это смотря какая кадка… – Всё равно огромный. Я бы не смог, смелости не хватило. – Я воин, мне перед любым врагом отступать не пристало, зазорно. Секач ведь и так одного послушника живота лишил. Что же мне делать было? Ждать, когда он остальных убьёт или искалечит? – Верно. Потому я и говорю – смелый ты. Братия тебя уважает и молится за твоё выздоровление. – Привет им передавай. Да сам заходи ещё, поболтаем. – Привет передам, а заходить – время не всегда есть. – Так дождь, промозгло, что на улице делать? – Как не льёт, так печь делаем. – На поварне? – Зачем? Для обжига клинфы. – Это что такое? – Кирпич большой и плоский. Камни под фундамент собирали на подводах со всей округи, а на стены их и вовсе не было. Вот настоятель и решил печь делать – до весны просохнет. А глины в округе полно, знай вози. – Умно. – В Суздале подсказали. Там из клинфы несколько храмов отстроены. От монахов Алексей узнавал о новостях в монастыре, в миру, только вот новостей почти не было. Случись даже какое крупное событие, пока слух о нём до монастыря дойдёт – тут и весна наступит. Лёжа на топчане, Алексей иногда тихонько поглаживал камень-талисман. Даже подумывать стал – не пора ли вернуться в своё время? Только и останавливало его, что рана ещё не зажила – как с ней в московскую квартиру возвращаться? Только жену испугать. К тому же он не знал, сколько времени прошло там, пока он был здесь. Может быть, часы, но вполне возможно, что и годы. Мысль эту он отверг – пока отверг. Полнолуние нужно, да и рану подлечить надо, чтобы ходить смог. Сейчас же он даже оправлялся в бадейку деревянную, что у топчана стоит, потому как слаб очень после кровопотери. И так уходом Захара да молитвами братии ногу сохранил, а то и жизнь. Антонов огонь, или гангрена, по-современному – дело не шутейное, Захар рассказывал, как червей из раны на ноге вытаскивал. Хорошо, Алексей в беспамятстве был, не видел. Но всё же он отъелся, набрался сил и ещё через неделю уже сам стал ходить. В монашеской плотницкой ему костыль сделали, вот на него он опирался и бродил по монастырю. Даже на утреннюю службу пришёл, чем вызвал неподдельную радость братии. С тех пор Алексей сам стал выходить в трапезную и очень быстро пошёл на поправку. Погулять бы ему ещё, свежим воздухом подышать, только на дворе уже морозец лёгкий, и землю первым снежком укрыло. На своих двоих скользко, а уж с костылём – просто опасно. Упадёшь – рану растревожишь. На торгу в Суздале ему купили новые порты вместо порванных секачом да тулуп овчинный с шапкой лисьей на зиму. Чтобы занять себя, Алексей, не утруждая ногу, принялся в плотницкой учиться делать из липы деревянные ложки. Вещь в хозяйстве нужная, да и на продажу монахи их тоже возили. Кроме того, самому интересно, да и навык за плечами не носить, авось пригодится. Так он провёл время до января. Зимой уже в полную силу вошёл, стал сторожевую службу нести – на башенке, обочь от ворот: не приближается ли враг, не видны ли пожары окрест? Всё лучше, чем ложками забавляться. В конюшню захаживал, чтобы его лошадь от хозяина не отвыкла, иногда кусок хлеба совал – баловал, одним словом. Застоялась коняга, промчаться бы на ней, да всё вокруг снегом замело. В монастыре запас дров для печей есть, мука, крупы, в подвалах – соленья да овощи. Бывали недели, когда из-за непогоды ни в монастырь, ни из него никто не выходил. А по ночам из леса доносился леденящий душу волчий вой. До весны, когда просохнут дороги да приедет князь и епископ для освящения первого камня, ещё далеко, месяцев пять. И дождаться трудно, каждый день на предыдущий похож. Утром молитва с братией, завтрак – постный из-за Великого поста, потом – на сторожевую башню, потом – вечерняя молитва, трапеза и – спать. И так каждый день. Для деятельного Алексея такая жизнь была в тягость. Однажды увидел он в кладовке у ключаря лыжи охотничьи, широкие, камусом снизу подбитые. Ездил как-то он в молодости на таких – удобные. В снег, даже глубокий, не проваливаются, и на склон в таких взобраться не проблема. И не «ёлочкой», как на обычных лыжах, а прямиком. Камус – это короткий мех с брюха лося, лыжи хорошо скользят на нём, и назад скатываться он им не позволяет. Попросил он у ключаря лыжи. – Зачем тебе? – удивился тот. – Либо на охоту собрался? Так у тебя и лука нет. – В Суздаль хочу. Ведь рядом же, а не был ни разу. – Хм, я настоятеля спрошу. Позволит – езжай. Только я бы на твоём месте туда не совался. – Почему? – О прошлом годе князь Олег с дружиной город почти дотла сжёг. Не отстроился ещё город, пепелища одни. – А торг? – А что торг? Площадь пустая, да и по зиме торг только по воскресным дням. Алексей разочарованно вздохнул. – Тогда не надо лыжи, не пойду. |