Онлайн книга «Дикие персы»
|
Кувалда же, воспользовавшись возникшей паузой, попытался выдернуть из стены нож, убедился, что не получится, сделал вид, что и не пытался, поднялся со скрипнувшего стула, прошёлся, бесстрашно потрепал голема по могучему плечу и приступил к делу: — У тебя, чел, может получиться великая миссия, которая тебе вообще никогфа не снилась и не могла присниться фаже во сне. — Даже где? — Фаже во сне, — весомо повторил фюрер. — Это значит, что ты и мечтать не мог, что тебе когфа-нибуфь так повезёт. — Извини, я пока не понял, о чём идёт речь, — робко улыбнулся Клопицкий и принялся чересчур старательно протирать очки. Время, которое скромный учёный мысленно выделил предводителю дикарей, подходило к концу, о чём, собственно, артефактор и планировал поведать визитёру, но Кувалда понял причину неловкости по-своёму. — Ошалел от рафости? — Не без этого, — протянул учёный, елозя платочком по линзам. — Можешь поцеловать мне руку в знак признательности. Клопицкий вернул очки на нос и с академическим равнодушием сообщил: — Трофим насквозь пробивает кулаком полудюймовый стальной лист. Фразу Лёня произнёс громко, ни разу не запнувшись, а выражение лица при этом имел спокойное и чуточку заинтересованное, как будто он сто раз наблюдал упомянутый эксперимент, но ради науки готов провести его снова. Сигнал оказался настолько очевидным, что его расшифровал даже дикарь. — Я пошутил насчёт поцелуя, — неестественно быстро произнёс великий фюрер. — Знаю. Кувалда опасливо взглянул на невозмутимого голема и продолжил: — Я ведь по фелу к тебе, а фело вот какое: ты, говорят, крутой артефактор, то есть умеешь фелать крутые артефакты? — Говорят, что умею, — не стал отнекиваться Клопицкий. — Кто говорит? — заинтересовался одноглазый. — А почему ты ко мне пришёл? — осведомился Лёня, элегантно избежав ненужных уточнений. — Пришёл, потому что мне сказали, что ты не ферёшь столько фенег, как шасы. — А если бы сказали, что беру? — Пошёл бы к шасам. Что я, фурак, такие феньжищи какой-то полукровке скармливать? Пару секунд великий фюрер широко улыбался, желтизной зубов подтверждая свою прагматичность и деловую сметку, затем опомнился и попытался сгладить ситуацию. — Ну… К тебе это отношения не имеет, сам вефь понимаешь. А потом полукровка полукровке рознь, как братья от разной мамы, ты вот весь из себя умный… — Мне понравилась твоя честность, — усмехнулся Клопицкий. То ли он действительно не обиделся, то ли мастерски владел собой. — Что же касается «полукровки», то это далеко не самое мерзкое слово из тех, которые мне доводилось слышать. — Хочешь я тебя ещё как-нибудь обзову? Пожёстче. — Тогда мне придётся сделать из тебя какой-нибудь артефакт. — За этим я и приехал! — Неужели? — изумился Лёня. — Меня упросили на свафьбу заглянуть, — приосанился Кувалда. — Ты фолжен о ней слышать: королева женится. — Вроде в новостях было. — Ага, и я тоже там буфу, как новости. — Кувалда важно глотнул из фляги с вензелем и продолжил: — А какая свафьба без… Лёня навострил уши, но великий фюрер точно знал, зачем приехал. — …какая свафьба без пофарка? Вот я и прифумал, что ты фолжен сфелать артефакт фля самой королевы, мля, но только такой, чтобы все вокруг рты пораззявили от восхищения, королева поняла, что Красные Шапки ей верные и любят беззаветно, и ещё, чтобы стоила вся эта твоя банфура нефорого. — Одноглазый нетерпеливо огляделся. — Гфе он? — Столько желаний и такая экономия, — задумчиво протянул Клопицкий. — Попахивает неуважением к царственной особе. — Я особу уважаю всячески, — обозначил позицию одноглазый. — Но фолжен фумать о том, чтобы наша семья процветала поф властью короны и была на хорошем счёту и чтобы не разорилась на пофарке, который потом профать никому нельзя, если королева от него откажется, врубаешься? — Почти во всё. — Тогфа неси то, что я говорю, и фенег возьми нормально, а не как эти жафные шасы. — И тут великий фюрер начал что-то подозревать. — У тебя вообще это есть? — Что именно? — скромно и без особого азарта осведомился Лёня. — Есть, как я сказал? — Прямо сейчас могу предложить выдвижной усилитель барабанного грохотания. — Фля чего? — раскрыл рот Кувалда. — Для уличных концертов, например, — выдвинул свою версию артефактор. — Ты издеваешься? — Мне его заказали, и я его сделал! О каких издевательствах ты говоришь? — Я не могу фарить Её величеству выфвижное грохотание! — А я не знаю, что нужно подарить Всеславе, чтобы она поняла насчёт безудержной любви Красных Шапок, — отрезал Клопицкий. — Вернопоффанной любви! — У вас всё становится безудержным. — Откуфа знаешь? — Вижу, как вы любите виски. — Мы без него не можем! — Подарите Всеславе башню из пустых бутылок в натуральную величину. — Величину чего? — Башни. — Какой? — Какой фантазии хватит! — Мля… Кувалда наконец-то понял, что над ним потешаются, и стал меняться лицом в злобном направлении. — Резвишься, полукровка? — Упражняюсь в остроумии. — Острое я люблю, — проворчал великий фюрер, делая попытку извлечь на свет церемониальный ятаган. — Ты ничего не забыл? — Я сейчас всё больше за столом с фокументами работаю, так что, может, пару выпафов и забыл, но руки помнят, — успокоил артефактора Кувалда. — Резану с оттягом, башка сначала свалится, а потом кишки полезут… — О друге моём не забыл? Одноглазый резко обернулся, внимательно посмотрел на миролюбиво посапывающего Трофима, вспомнил о неизвестно откуда взявшемся ноже, огорчённо вернул наполовину извлечённый ятаган на место, поднялся и, не прощаясь, вышел из лаборатории. В его голове крутилась одна-единственная мысль: «Что же фелать фальше?» * * * Муниципальный жилой дом Санкт-Петербург, Лесной проспект, 22 апреля, пятница, 11.11 Александра Владимировна Андронова, двадцать девять лет, менеджер по персоналу в крупной коммерческой компании. Не замужем, детей нет. Играла онлайн примерно год, и с работы играла, и из дома играла, достигла больших успехов, уважения и авторитета. Считалась умным игроком, но жёстким, мужского склада и очень агрессивным. В феврале покинула виртуальные сражения и тогда же ушла в плановый отпуск, сразу после него — в отпуск за свой счёт без сохранения содержания. |