Онлайн книга «Большая и грязная любовь»
|
От созерцания тарелки пришлось отвлечься, причем срочно. – Глеб?.. – В моем голосе появилась угроза. Черт возьми! Я знаю, что к тридцати у женщин сознание меняется, что отношение к постельным играм другим становится! А уж если сюда длительное воздержание добавить, так вообще! И именно этим я объясняла свое чрезмерное влечение к Глебу и тот факт, что близость с незнакомцем доставляет невероятное удовольствие, хотя противоречит моим принципам! После того как шеф связал меня сетевым кабелем и… ну, в общем, сделал все, что сделал, я мысленно признала себя извращенкой, потому что мне понравилось! Более того, я смирилась со своей распущенностью! Я мучилась и обвиняла себя, в то время как он… – Я не применял телепатию. – Ты еще и мысли читаешь?! – возопила я. – Кри-ис… – сказал тихо-тихо. – Крис, не ори. Эти мысли на твоем восхитительном личике написаны. Желание отрезать инкубу что-нибудь ненужное пересилило даже то, другое, но тоже с инкубом связанное… – Крис, я не применял телепатию, – повторил Глеб. – Я вообще внушением не занимаюсь, мне не положено. – Что значит «не положено»? – прошипела я. Шеф шумно вздохнул и выдал: – Розочка моя, я не просто инкуб, я высший инкуб. Для такого, как я, применение телепатии – моветон, равно как и насилие. Я слишком силен, чтобы использовать подобные приемы. Вот теперь разозлилась всерьез, даже нож со стола схватила. Ненавижу, когда мне лапшу на уши вешают! Особенно столь открыто! – А утром, на кухне, это что было? Не насилие, не? Ухмыльнулся, придвинулся, словно никакой угрозы и в помине нет. – Утром на кухне, – в голосе шефа появилась хрипотца, – я сделал то, чего хотелось нам обоим. – Мне не хотелось! – выпалила и ножом для пущей убедительности махнула. Глеб перехватил запястье, вынул опасный прибор из вмиг ослабевших пальчиков и озвучил то, о чем и прежде догадывалась: – Я состояние возбуждения чую. Для меня это как аромат поспевающего шашлыка… – Но ты меня загипнотизировал! – Твое желание было естественным, – сказал зеленоглазый. – А в том, что касается остального… я ведь тоже не железный, Крис. Особенно когда голодный. Сволочь! Просто сволочь! Я выдернула руку из капкана и переключилась на улиток. Ну, в смысле, на ужин. Вот только хватило меня ненадолго. – Мне койку в Кащенко бронировать? – Прости? – переспросило начальство недоуменно. – Ты сказал, что у людей после общения с вами проблемы с психикой начинаются, – милостиво пояснила я. Глеб вздохнул, кажется устало. – Тебе это не грозит. Прозвучало как намек, правда, оскорбиться не успела. Глеб продолжал: – Проблемы возникают у тех, кого выпили досуха. Секс – это тоже наркотик, причем один из сильнейших. Сперва человеку достаточно маленькой дозы, исполнения самых простых, самых примитивных желаний. Потом желания становятся сложней и, зачастую, извращеннее. Инкуб в стремлении насытиться дает максимальную дозу наркотика, вытягивает из подсознания все желания и мечты. Человек получает немыслимую дозу удовольствия, но после впадает в апатию: ему нечего больше хотеть – раз, произошел предельный выброс сексуальной энергии – два, лучшего любовника чем инкуб не найти – три. То есть человек понимает, что достиг вершины и никогда уже не испытает такого удовольствия. – Но секс – не единственная радость жизни. – Согласен. Только чтобы понять это, нужно преодолеть ломку и связанную с ней депрессию. Не самый легкий процесс, уж поверь. М-да… грустно. – Именно поэтому мы предпочитаем приличных женщин, – припечатал Глеб, а я… едва не выронила вилку. – В смысле? – В прямом, – улыбнулся зеленоглазый. – Женщина с небогатым сексуальным опытом и принципами обычно очень ограничена в желаниях. А чем меньше желаний, тем больше вероятность, что встреча с инкубом станет приятным приключением, не более. К тому же… – Глеб перешел на заговорческий шепот, – приличные женщины так вкусно смущаются… – Глеб! Рассмеялся. Не издевательски, по-доброму, но все равно обидно стало. Вот как ему не стыдно рассказывать мне такое, а? – Ты, розочка, тоже на смущении попалась. – А? – А вот с этого места поподробнее! – Ага! – передразнило начальство. – Ты смущалась, Крис. Причем постоянно. И мне очень интересно – почему тот, кто втравил тебя в эту историю, не принял в расчет твою скромность? Это же самая большая дыра в твоей легенде. Сразу вспомнилось – ночь, улица, фонарь… бутылка «брюта». И сказанное без малейшей запинки – «Я даже на маленькую и грязную согласна, веришь?» Впрочем, распитие спиртных напитков с незнакомцами еще не показатель распущенности… – Моя легенда вообще на решето похожа, – тихо сказала я. А что, разве нет? – Верно. И это наводит на мысли. – Какие? – Видишь ли, Крис… Когда мы меняем реальность, мы не оставляем человеку памяти о прошлой жизни. Очнувшись в новых обстоятельствах, он уверен, что всегда жил именно так. А вот с тобой поступили странно, если не сказать глупо. И опять в памяти те самые – ночь, улица, фонарь… а еще собачник, который, при всей легкости и бесшабашности, на глупца не тянет. – Думаю, тут одно из двух, – продолжал рассуждать зеленоглазый. – Либо память оставили нарочно, дабы ты прокололась и дала повод задуматься о том, что мы не всемогущи. Либо тем, кто проводил смещение, банально не хватило энергии. Второе, кстати, вероятней. Увы, выспросить подробности было не дано – у столика возникла женщина в платье с умопомрачительным декольте и противно так протянула: – Ой! Ну надо же, какая встреча! Кри-ис… сколько лет! Алису Зябову в классе называли не иначе как… нет, не Зяблик, Шершень! Не потому что большая и полосатая, просто жужжит очень громко и грызануть может так, что мало не покажется. На достопамятной встрече одноклассниц Алиса тоже была, отчаянно хвасталась новым загородным домом, пятилетним сыном и мужем – то ли депутатом, то ли дипломатом, то ли нефтяником. Ну и меня едва ли не громче всех жалела. – Крис, вот уж не ожидала! – продолжала тянуть Алиска. – И правду говорят – мир та-ак тесен! Пришлось встать, расцеловаться с Шершнем и представить однокласснице Глеба… И вот тут очень неудобная заминка вышла. – Глеб, это Алиса, мы вместе в школе учились. А это… – я указала на зеленоглазого, – это… это… мой шеф, Глеб Игоревич. – О! – воскликнула Алиска. – Ну надо же! А я-то подумала… ой, извините! Ничего-ничего! |