Онлайн книга «Большая и грязная любовь»
|
– Лягушечка… – Тиран… – Дурочка… – Сатрап… – Трусиха… – Самовлюбленный эгоист! – Слова разоблачения совпали с очередным выпадом и позорно перешли в стон. – Розочка, ну скажи… – Ни за что! Глеб замер, прищурился. Тут же совершил еще один, особенно глубокий выпад и замер опять. – Ладно, розочка. Сама напросилась. Уже через минуту мной владел не инкуб, а чувство жесточайшего дежавю. Я опять оказалась в позе звезды, привязанная к кровати собственными чулками. Причем варианта для маневров мне не оставили, ну то есть совсем. – Если это будет перо или лед, я тебя убью, – сообщила я, наблюдая, как кое-кто избавляется от остатков одежды. И уже тише, так, чтобы выходящий из спальни обнаженный мужчина не услышал: – А если опять остановишься на самом интересном, обижусь жутко. Мне не ответили, но пожелания учли. Через пару минут Глеб, чье настроение идентифицировалось как крайне возвышенное, вернулся с тремя флаконами… – Сливки? – Обычные, – сообщил генеральный директор ООО «С.К.Р.», а также наглец, хам и негодяй по совместительству, демонстрируя флакон под белым колпачком. – Клубничные. – На сей раз мне розовый колпачок показали. – И шоколадные! – Глеб, это по́шло… – простонала я. – Ну извини, – ничуть не смутился брюнет. – Фондю готовить некогда, а к мороженому я равнодушен, тем более фисташковому. Мороженому? Он сказал, мороженому?! Блин, какое счастье, что мороженого не будет! – Ну что? Сдаешься? – вопросил инкуб, взбалтывая первый флакон. – Нет, – выпалила я и храбро зажмурилась. Это был капец. Полный и абсолютный! Прохладные сливки, горячие пальцы, не менее горячий раздвоенный язык. Меня трясло от смеха – ну щекотно, что поделать? И невероятного возбуждения, которое накатывало всякий раз, когда Глеб покрывал сливками самые нежные места, а потом эти самые места… – Глеб! – Мм? – Глеб, прекрати немедленно! – возопила я. – Да, розочка, сию секунду… – заверил красноглазый нагло. И не менее нагло продолжил: – Сейчас, только услышу, что ты там сказать хочешь… – Все, что хотела, я уже сказала! – Да ты что? – делано возмутился он. – Глеб, ну пожалуйста! – Тише, розочка. Соседей разбудишь. В том, что соседи еще не спят, была убеждена, но все равно смутилась. – Тиран! – Ну разумеется! – хохотнул красноглазый. Отбросил флакон со сливками и вновь навис надо мной. – Розочка? – Не скажу! – горячо заверила я и тут же удостоилась глубокого, напористого поцелуя в губы. И как-то так совпало, что именно в этот момент чулок, удерживающий правую руку, развязался… Нет, я не мстительная, но когда пальчики нащупали на кровати флакон, из которого меня только что… хм… пытали, в душе что-то перевернулось. Уф! С каким удовольствием я нажала на кнопочку! Инкуб подлости не ждал, «удара в спину» тем более. Встретил поток сливок тихим охом. – Ах ты… лягушечка, – выдохнул красноглазый, а я хищно улыбнулась и не без удовольствия размазала сливки по его спине. Ответом на мой демарш стал строгий прищур и проникновенное: – Ну все, розочка… держись! Держись? Да я… я… Фисташковое мороженое и шоколадное фондю вкупе с «брютом» – это страшно, но, черт возьми, весело. Особенно когда ты не связана, потому что кое-кто провозился на кухне достаточно долго, невольно (или все-таки нарочно?) предоставив возможность справиться с туго затянутыми узлами. И ничего, что простыни не выжили, а соседи, вероятно, сошли с ума. Ничего! Главное, инкуб поплатился за все страдания своей жертвы, за каждый стон ответил! Он извивался и пытался увернуться от мороженого, при этом умудрялся поить меня «брютом», причем изо рта… Героически терпел нанесение боевого индейского раскраса и немилосердно облизывал рабочий инструмент художника-авангардиста, то бишь меня. С тем же энтузиазмом рисовал сам, в основном на бедрах, потому что в какой-то момент я оказалась сверху и эта часть тела стала… ну не самой доступной, но самой желанной точно. И вопросы у него как-то вдруг закончились – вернее, ему уже не до разговоров было. Зато я… Я получала искреннее удовольствие, размазывая уже остывший шоколад по мощной груди демона. По его шее, рукам, животу. С каждым взмахом импровизированной кисти мой мужчина становился все ближе к идеалу… Последняя капелька шоколада украсила и без того перепачканные губы. Глеб к этому моменту совершенно выдохся и даже попытался капитулировать. Я капитуляцию приняла и, памятуя о том, что победитель должен быть великодушен, уперлась ладошками в его грудь, наклонилась и прошептала: – Ладно, Глеб, так и быть. Брюнет настороженно приподнял бровь, притянул ближе, а я… – Я на сделку с Вальтезом не просто так согласилась… Глеб резко напрягся, словно окаменел весь. – Вальтез меня… очень круто подкупил. Объятия стали жестче, а перепачканные шоколадом губы сжались в тонкую, тугую линию. Черт, неужели опять о меркантильных мотивах думает? – Я… – я наклонилась совсем близко, так, чтобы чувствовать его дыхание. – Я согласилась потому, что Вальтез… он мне любовь пообещал. – Что?! Рык инкуба был отнюдь не радостным. Я и моргнуть не успела, как оказалась распластана на перепачканных мороженым, сливками и прочими вкусностями простынях. – Какую еще любовь? – процедил инкуб. Он нависал скалой, в глубине алых глаз зарождались молнии. – Я этому проклятому собачнику… Уф! А Глеб всегда был таким глупым и таким… ревнивым? – Большую, – не стала лукавить я. Потом приподнялась, лизнула перепачканное шоколадом плечо и добавила: – И грязную. – Что? – выдохнул Глеб. – Большую и грязную любовь! – выпалила, давясь смехом. В спальне повисла тишина, но длилась она недолго. Выражение лица Глеба смягчилось. – То есть я – твоя большая и грязная любовь? Надо же! Неужели дошло? – Выходит, что так. – То есть ты меня все-таки любишь? – проявил чудеса сообразительности брюнет. – Ну… да. Опять пауза и какой-то очень серьезный мыслительный процесс на лице написан. А потом его сминает возмущение: – И ты считаешь нашу любовь грязной? |