Книга Начало всех Начал, страница 42 – Юрий Никитин

Она покачала головой, сама за это время похудевшая и подурневшая. Адам видел, с какой тревогой и жалостью она всматривается в его лицо.

— Простишь ли ты меня когда-нибудь, Адам?

Ее глаза наполнились слезами. Он поспешно привлек ее к себе, она уткнулась лицом в его грудь и заревела громче.

— Все забыто, — сказал и поправил себя: — Ничего не было!.. Мы здесь, мы двое, нам трудно, но все равно я с тобой счастлив.

Она громко всхлипнула.

— Как ты много потерял из-за меня, Адам! Раньше твое лицо светилось, отражая образ Творца… Даже яркий свет, созданный Творцом в первый день творения, теперь исчез. Даже вечную жизнь ты потерял!

Он сказал тяжело:

— Ева, не надо. Что сделано, то сделано.

— Деревья почти не дают плодов, — сказала она и тихонько заплакала. — Земля взращивает чертополох и терновник… Я не знаю, чем кормить детей!

— Мясо и рыба, — возразил он, — хорошая еда! А теперь ты можешь собирать ягоды.

— Ягод нет, — сказала она печально.

— В лесу полно орехов!.. И вообще, Ева, я уже посадил те семена! Брось скулить, все будет хорошо.

Она вздохнула.

— Адам, я же не о себе тревожусь…

— Знаю, маленькая. Знаю. Но все будет хорошо…

Сегодня в затянутом тучами небе блеснул белый свет. Адам едва успел вскинуть голову, как перед ним вспыхнула небесным огнем исполинская фигура, вся из огня и света. Ангел, а теперь уже архангел, судя по количеству крыльев, Рафаил завис над землей, не касаясь ее подошвами, весь в белом сверкающем хитоне, за спиной масса огромных роскошных крыльев, Адам даже не рассмотрел, сколько их там пар, но больше двух, это точно.

Рафаил молчал, рассматривая Адама, Адам тоже сдержался, чувствуя к ангелу зависть и неприязнь: они все еще рядом с Господом, в саду Эдем, им удалось опорочить человека и вытеснить его из сада.

Рафаил заговорил наконец сильным, красивым и очень доброжелательным голосом:

— Здравствуй, Адам!

Адам ответил с неприязнью:

— Зачем явился? Получил указание изгнать меня еще и с этой земли? Что, еще какой-то запрет ввели, о котором я даже не слыхал?

Ангел сказал все тем же красивым голосом, словно сам им любовался и вслушивался в интонации:

— Сколько же в тебе злости, Адам… А я ведь всегда был к тебе дружен.

— Это злость? — удивился Адам.

— А как ты называешь сам?

— Обида, — отрезал Адам. — Несправедливая обида.

— Разве не ты нарушил запрет?

Адам поморщился.

— Ладно, не начинай… Говори, зачем прислан. Ты же такой, сам ничего по своей воле, ты не Люцифер…

— Верно, — ответил Рафаил ровным голосом. — Я всего лишь посланник. Но все же от себя скажу, что ты напрасно полагаешь, будто Господь порвал с тобой все нити. Он гневается на тебя, это верно, но и не хочет, чтобы ты страдал сверх… того, что тебе отмерено. К тому же у тебя теперь дети.

Адам спросил с недоверием:

— Что это значит?

— Господь велел передать тебе семена, — ответил архангел. — Посади их в землю, они прорастут и дадут зерно, которым будешь кормиться. И ты, и Ева, и твои дети, и дети их детей.

Адам сказал с тоской:

— Семена я и сам отыскал и посадил. Что-то да вырастет… Лучше бы Он не семена прислал, а позволил нам вернуться… Вон Ева только и мечтает…

— А ты?

— Я не женщина! Мужчина проживет везде.

— Возвращение исключено, — сказал Рафаил твердо, но с сочувствием в голосе. — И вовсе не потому, что Эдема больше нет. Совсем не потому, Адам.

— А почему?

— Потому что человек сперва должен думать, — ответил Рафаил с печалью, — к каким последствиям приведет его поступок. И понимать, что все сделанное нельзя сделать несделанным. А если можно было бы вот так, как ты говоришь, то цена проступка стала бы ничтожной, а это губительно.

Адам с тоской оглядел страшный мир, в котором они с Евой жили в последнее время.

— Ничтожной? Да здесь одни сутки прожить — всю жизнь будешь просыпаться в ужасе. Ева так часто плачет…

Рафаил сказал с сочувствием:

— Привыкайте оба. Тебе в этом мире жить отныне всегда. И твоему потомству. Возьми семена!

Адам подставил ладони. Струйка семян была совсем крохотная, все поместилось в одной ладони, но Адам уже знал, что если Господь пожелает, то этой горстки хватит, чтобы засеять всю землю.

— Уповай на Творца, Адам! — сказал ангел на прощанье. — Он ничего не делает зря. Он так строг к тебе потому, что чего-то ждет от тебя очень важного.

Адам горько усмехнулся.

— Все еще?

— Все еще, — подтвердил Рафаил очень серьезно.

— Но я все делаю по-своему, — заявил Адам. — И буду делать!

— Это твое право, — ответил Рафаил мягко. — Но если вдруг увидишь в чем-то правоту Творца, ты в любом случае будешь настаивать на своем, даже если впереди увидишь пропасть?

Адам проворчал:

— Не знаю. Но пока что я очень зол. И обижен!

Рафаил улыбнулся мягко, как он всегда делал, закрылся огромными крыльями так, что верхняя пара спрятала лицо, вторая — грудь, а третья — ноги, и тут же исчез, не оставив после себя даже движения воздуха.

После его исчезновения Адам спросил недружелюбно:

— Когда Ты давал запрет, почему не рассказал: почему? Зачем? Почему просто запретил и — все?

Ответ с небес донесся незамедлительно, словно Творец только и ждал слова Адама, однако Адам уловил в строгом голосе и великую печаль:

— Скоро поймешь…

Адам стиснул челюсти, однако смолчал, ощутив, что Творца снова нет в этом мире, а кричать в небо и грозить кулаком — это похоже на тявкающую собачонку.

К нему со всех ног мчался маленький Каин, в крохотных ладошках, сложенных ковшиком, что-то копошится. Каин несся, не разбирая дороги, спешил, пока добыча не вырвалась на свободу.

— Отец, — закричал он еще издали, — а ты каких жучков любишь ловить?

За ним несся Авель, не такой крепкий, зато быстроногий, тоже закричал изо всех сил:

— Зелененьких! Зелененьких он любит! Правда, отец?

— Красных, — возразил Каин. Он подбежал и раздвинул ладошки. — Правда, отец? Смотри, какой он красивый… И усики у красных длиннее и толще!