Книга Две трети призрака, страница 18 – Эллен Макклой

Вера пришла в бешенство.

— Это относится к старым книгам, а не к новым. Мои интересы будет представлять Сэм Карп. Пусть вы литературный душеприказчик, но агентом вы не будете.

— Вера, пожалуйста, замолчите, — сказал Гас. — Доктору Виллингу неинтересно…

— Не обращайте на меня внимания, — спокойно ответил Бэзил и взял чашку кофе.

Тут Вере пришла в голову еще одна мысль.

— Тони, Амос мне сказал, что ему присудили Премию переплетчиков.

— Да, но…

— А какая разница? Разве не вручают премии посмертно?

— Это идея, — согласился Тони. — Я сегодня позвоню Слоуну Северингу и узнаю, как они на это посмотрят. Может быть, они разрешат получить премию издателю Амоса…

— Издателю Амоса? — Вера нервно рассмеялась. — А почему не вдове Амоса? Немножко известности мне бы не помешало.

— Тогда не стоит и говорить, — ответил Тони. — Слоун никогда не согласится. Вы должны быть в трауре.

Мэг негодующе посмотрела на Веру.

— Неужели вас ничего не интересует, кроме денег?

Прежде чем Вера успела ответить, Тони сказал:

— Лишний вопрос, дорогая. Мы все знаем, что Амос, подобно многим талантливым людям, женился неудачно. Будь он жив, он бы с ней развелся.

— Нет! — закричала Вера. — Как вы смеете!

Лептон с любопытством посмотрел на Тони.

— А я так понял, что Вера и Амос помирились.

— Газетная версия, — объяснил Тони. — С Верой не возобновили контракта, и она решила вернуться к Амосу. Он был великодушен или слаб, и согласился.

Объяснение Тони, казалось, удовлетворило Лептона.

— Великие художники всегда славились своей слабостью в отношениях с женщинами, — проговорил он.

Вера была вне себя от злости.

— Тони Кейн, я могу вернуться в Голливуд, когда пожелаю!

Тони повернулся к Бэзилу.

— Не знаю, как мне извиняться за все, что вам пришлось тут услышать…

— Это я должен извиниться, — ответил Бэзил. — Все это очень интересно, но я не сказал вам, что мне поручили расследовать обстоятельства смерти Амоса Коттла. Искушение было слишком велико. У следователя редко выпадает возможность услышать, как свидетели говорят между собой.

— Следователь… — Тони был изумлен, как и все остальные.

— Вы же знаете, — сказал Бэзил, — я в течение многих лет был связан с криминальной полицией. Практически считаюсь их сотрудником. Убийство произошло в Коннектикуте, но большинство присутствующих живут в Нью-Йорке или там работают, поэтому полицейские управления обоих штатов решили действовать вместе. Я служу в Нью-Йорке, и капитан Дрю просил меня взять на себя функции офицера связи. Сейчас я вынужден задать вам несколько вопросов, они непохожи на те, которые вам задавали сегодня ночью.

Мэг посмотрела на него с ужасом.

— Вы сказали… убийство. В утренней газете говорилось о возможности несчастного случая.

— Утром у нас почти не было информации, — ответил Бэзил. — Сейчас мы знаем немного больше. Думаю, иногда бывает полезно рассказать кое-что всем, так или иначе замешанным в деле. Я действую с разрешения капитана Дрю. Амоса Коттла отравили банальным цианистым калием. Умерший был пьян, и поэтому обычные симптомы отравления остались незамеченными.

В комнате воцарилась почти осязаемая тишина.

— Едва ли нужно объяснять, — продолжал Бэзил, — что яд неслучайно оказался в бокале Амоса. Мы предполагаем убийство, более того, преднамеренное убийство.

Обезьянья усмешка Лептона казалась еще более злобной, чем обычно.

— Думаю, нам придется с этим согласиться, — сказал он. — Только убийца может придти на вечер с цианистым калием в кармане.

— Разве цианистый калий можно купить? — спросил Гас.

Мэг недоверчиво посмотрела на Бэзила.

— Вы хотите сказать, что яд был в чае? Его готовили специально для Амоса.

— Вчера вечером Коттл не пил чая, — напомнил ей Бэзил. — Он вылил его на пол и пил только виски. Мое положение как следователя уникально в том смысле, что я сам был свидетелем всего происшедшего. Подозреваю, что убийца намеревался отравить чай, но, увидев пьяного Амоса, не стал этого делать. Ему пришлось срочно изменить план и положить яд в бокал Амосу.

— Но Коттл должен был это заметить, — возразил Гас.

— Коттл был слишком пьян. Следы яда не обнаружены ни в графине с виски, ни в сифоне с водой.

— Откуда убийца мог знать о чае? — воскликнул Тони. — Об этом не знал никто, кроме меня, Филиппы и Гаса.

— И Веры, — добавила Филиппа. — Она видела, что на наших вечерах Амос пьет чай.

— Но я же не могла знать заранее, что на приеме он тоже будет пить чай, — возразила Вера. — К тому же он не стал его пить.

— Давайте посмотрим правде в глаза, — сказал Гас. — Доктор Виллинг предполагает, что один из нас пятерых, кто знал о чае, отравил Амоса.

— Вовсе не обязательно, — возразил Бэзил. — Кто-то мог случайно обратить внимание на то, что Амос пьет чай, и рассказать об этом, даже не подозревая о причине такой оригинальной привычки. Ясно одно: преступник находился рядом с Амосом, когда тот наливал себе виски.

— Но мы все были рядом, — уточнил Гас.

Мэг вздрогнула.

— Вы сказали, что цианистый калий действует быстро. Как быстро?

— Через несколько секунд.

— Но к Амосу в течение нескольких минут перед его смертью никто не подходил. Разве вы не помните, мы все играли в две трети призрака?

Бэзил кивнул.

— Полиция предполагает, что могла быть капсула. Это, кстати, объясняет, почему в его бокале остался только слабый след яда, тогда как в желудке нашли огромную дозу.

— Растворяющаяся капсула? — переспросил Лептон. — Если убийца предполагал отравить чай, ему нужна была капсула, растворяющаяся в воде. Та же капсула могла не раствориться в виски. Помните, в бокале Амоса было чистое виски. Ни содовой, ни воды.

Бэзил улыбнулся.

— Этим сейчас занимаются химики. Пока они не дадут точного ответа, мы не узнаем, как был убит Амос Коттл. Но мы уверены в существовании капсулы. Коттл успел выпить больше половины того, что было в его бокале, и к тому же к нему никто не подходил минут десять-пятнадцать.

— Невероятно! — воскликнул Тони. — Я уверен, это самоубийство. Ни у одного человека в мире не было причины убивать Амоса Коттла, и меньше всех у нас. Вера права, мы с Гасом зарабатывали на Амосе кучу денег. Зачем же нам или нашим женам его убивать?

— Чтобы срубить сук, на котором мы сидим, — ласково произнесла Филиппа.

Тони не обратил внимания на ее слова.