Онлайн книга «Матросы "гасят" дикарей»
|
– Командир, приказывать будешь? – проворчал за спиной Шурик Антонович. – Хреново тут как-то, делать-то чего будем? – Здание явно заброшено, товарищи офицеры! – громким голосом объявил Глеб. – Бьюсь об заклад, лучшего места для вечеринки мы не найдем. За спиной воцарилось недоуменное молчание. Глеб прижался к отсыревшей кирпичной кладке. В здании все так же царила тишина. – Ну, в общем-то, ты прав, – неуверенно отозвался не спешащий шевелить извилинами Семен. – У нас сегодня вечеринка, Глеб Андреевич? – Шашлычок, пивко? – нездорово возбудился Женька Волокушин. – Здание явно заброшено, товарищи офицеры! – металлическим голосом повторил Глеб. – Бьюсь об заклад, лучшего места для вечеринки мы не найдем. – Замкнуло, кэп? – резонно осведомился Антонович. – Блин, да это же условная фраза… – запоздало дошло до Платова. – А что, этот тип шарит по-русски? – озадачился Волокушин. Этот тип по долгу службы в совершенстве понимал не только по-русски, но и по двенадцати другим языкам, в числе которых почему-то значился албанский (в классическом понимании) и украинский. Откуда-то снизу донесся продолжительный скрип, переходящий в скрежет, спецназовцы разбежались. Сообразив, что скрипит не где-нибудь, а у него под ногами, Глеб попятился, отступил за простенок. Не сказать, что на глазах изумленной публики происходило рождение Левиафана, но зрелище впечатляло. В мешанине плесневелых досок и цементных обломков прятался люк. Задрожали хлипкие половые перекрытия, сместилась крышка люка, лежащая в створе без шарниров, и из мрака подземелья на корточках выбрался оборванный бородатый мужчина. На нем скрестились лучи четырех фонарей, обитатель подземелья зажмурился, закрыл лицо трясущимися руками. Грязный, исхудавший, издающий ужасную вонь, с лысиной в середине черепа. Опустились руки, в которые прочно въелась грязь, и по людям, выходящим из мрака, заметался взгляд воспаленных глаз. На впалых щеках алели нарывы, от постоянной сырости изнеженная кожа начинала гнить. – Святая Мария, вы русские… – Он выдирал слова из горла с таким мучением, словно они там пустили корни. – Вы те, кого я жду, это невероятно, не могу поверить… – Сил уже не осталось, он опустился на колени, мог и упасть, если бы Семен и Волокушин не подхватили его под мышки. – Ни хрена себе особенности русской вечеринки, – оценил Антонович. – Вы Хасслингер? – поколебавшись, спросил Глеб. – Марк Хасслингер? – Да, я Марк Хасслингер… – Слова человека делались невнятнее, закатывались глаза, а по чумазой физиономии лица без определенного места жительства расплывалась блаженная улыбка. – Господа, я вам крайне признателен… Я понимаю, что вы выполняете приказы начальства, но все же я ваш пожизненный должник. Спасибо, господа… – Прекращайте, Хасслингер, – Глеб смутился. – Вы еще заплачьте. Хотелось бы сразу предупредить, не надо притворяться более изможденным, чем вы есть на самом деле. – Простите… – Мужчина закашлялся. – Да, наверное, я преувеличиваю тяжесть своего состояния, но я сижу в этом подвале уже вторую неделю. Позавчера закончились продукты и еда. – Соберитесь, Хасслингер, и не мешайте нам выполнять свою работу. Мы перевезем вас на российский корабль, но нянек здесь нет, и вам придется держаться за буксировщик самостоятельно. – Да, да, я понимаю… – зачастил «робинзон». – Я не создам вам проблем, обещаю… – А теперь внимание, мистер Хасслингер. Поработайте головой и вспомните, не замечали ли вы в течение вашей страстной недели на острове посторонних? – Конечно же… – Запуганный субъект подался вперед, и Глеб поежился, суровая натура спецназовца не отрицала чувствительность к неприятным запахам. – Я не страдаю паранойей, господа, но понимаю, что означает для правительства моей страны моя поимка. Они из кожи вылезут, чтобы прибрать меня к рукам. Они знают, что я нахожусь в этом квадрате… Они везде, поверьте, я не преувеличиваю… Это было несколько суток тому назад, господа, точнее сказать не могу, в голове все запуталось… Трое или четверо прибыло на моторной лодке… Истоптали тут весь остров, я спрятался в подвале, хорошо, что не заметили крышку… Было слышно, как они переговариваются – это ЦРУ, господа, это точно ЦРУ, можете не сомневаться, это агенты Национальной секретной службы, специалисты по тайным операциям… Они обошли все строения на острове, были вспыльчивы, раздражены, потом сели в лодку, поплыли к следующему… Потом я слышал, как мимо острова барражирует моторная лодка. Сомневаюсь, что это были местные, аборигены сюда не заходят, считают этот остров проклятым… Становилось как-то неуютно, это чувство возникало всякий раз, когда над выполнением задания нависала угроза. Бойцы уже выскальзывали из здания, брали под надзор прилегающую местность. Глеб постучал по динамику микрогарнитуры в ухе. – Докладывай. – Тихо, как на погосте, командир, – бесхитростно отозвался Становой. – Будь осторожен, мы сейчас придем. – Он отключил переговорное устройство и с раздражением покосился на изможденного Хасслингера, который трепетно смотрел ему в рот и был готов преданно залаять. Почему такая вакханалия из-за блеклого человечка, который, как ни крути, форменный предатель своей страны? Неужели он так много знает, что ЦРУ отправляет за ним в страну папуасов целую армию агентов, не щадя ни денег, ни сил? В таком случае сто к одному, что внимание ЦРУ приковано к российскому боевому кораблю, стоящему у пирса. Ну, хотя бы осталась надежда, что секретная служба не догадалась подтянуть в квадрат боевых пловцов… – Хочу вас сразу предупредить, мистер Хасслингер, – вы должны беспрекословно выполнять наши распоряжения. Нам плевать, умеете ли вы пользоваться аквалангом. По прибытии на место на вас наденут маску и ребризер – это компактный криогенный акваланг, который не доставит вам неудобств. Вы должны закусить загубник и ни в коем случае его не выплевывать. Дышите размеренно, без нервов, кислорода в баллоне хватит на десять таких, как вы. Ляжете на буксировщик, обхватите рукоятки, и чтобы никакая сила не смогла вас от них оторвать, уяснили? Надеюсь, этот Буцефал унесет нас двоих… – Да, я все понимаю, я все сделаю… – зачастил Хасслингер. И вдруг смутился: – Вы хотели сказать Боливар, мистер? Буцефал, если не ошибаюсь, был конем Александра Македонского? С улицы послышался гогот Семена Платова, парень не жаловался на отсутствие слуха. Глеб смутился, он все прекрасно знал, отсутствием интеллекта не страдал, просто вырвалось… – Я сказал Буцефал, значит, Буцефал, – сурово процедил Глеб. – Вы что-то имеете против коня Александра Македонского, мистер Хасслингер? А шибко умные, – он повысил голос, – поплывут без буксировщика и без акваланга… Неудобств и косяков в несложном деле было хоть отбавляй. Неудобства моральные и физические. Что-то подсказало, что лучше отправиться в обход, не светясь на том же маршруте. Он послал Волокушина прокладывать дорогу в южном направлении. Пару кабельтовых на юг, выйти в открытое море, повернуть на запад и потихоньку возвращаться в бухту. И не гнать, как на пожар, Буцефал, конечно, не детская машинка на батарейках, но сомнительно, что со счастливым ржанием понесет двоих. |