Онлайн книга «Багровая земля»
|
– Кардан полетел. Метров сто мы ехали с оторванным карданным валом, который чудом не воткнулся в какую-нибудь ямку! На скорости под девяносто нас бы вышвырнуло в придорожный арык и разбило о деревья. Но судьба лишь припугнула, главное ждало впереди. Пока водитель возился с карданом, сопровождающий нас капитан, крикнув «тихо!», ни с того ни с сего распластался на дороге и приложил ухо к бетону. – Там что, подземный телефон? – неловко пошутил я. – Так точно, бетонка в здешних краях – надежный полевой телефон, – без тени улыбки пояснил он. – Шум колес, а особенно лязг гусениц, слышно за несколько километров. Почти как на железной дороге: поезд еще черт-те где, а рельсы уже гудят… Порядок, – вставая и удовлетворенно улыбаясь, сообщил капитан. Он отряхнулся и, с размаху хлопнув ладонью, выбил пыль из фуражки. – Гремят, родимые. По-моему, БМП. А может, танки. Вот только не пойму, к нам идут или от нас. Минуты через три он снова лег на бетонку и радостно возвестил: – К нам! Так что не тушуйтесь, успеем. Если бы мы знали, что спешить-то как раз не надо, что неожиданная поломка кардана в прямом смысле слова спасла нам жизнь, тогда бы не костерили незадачливого шоферишку! Из-за поворота показалась облепленная солдатами боевая машина пехоты. Оставив водителю автомат, мы взобрались на броню и помчались в аэропорт. А когда подъехали, сразу поняли, что нас здесь ждали, только… чуть раньше. Аэропорт под Джелалабадом – довольно большой, обнесенный оградой и тщательно охраняемый. Здания аэровокзала как такового здесь нет, поэтому все пассажиры ждут свои самолеты прямо у дороги, в тени деревьев, особенно предпочитая ветви огромного карагача. По какому-то негласному уговору под ними собираются наиболее уважаемые люди и, конечно же, русские специалисты, солдаты и офицеры, отправляющиеся в отпуска и командировки. Мы подошли к дереву и увидели, что оно расщеплено. А прямо под ним – дымящаяся воронка. Оказывается, ночью душманы пробрались к дереву и заложили под карагач мину с часовым механизмом. Часы были хорошие, и мина взорвалась точно в то самое время, когда должны были подъехать пассажиры, улетающие в Кабул на вертолете. Но «пассажиры» опоздали, на их машине полетел карданный вал. Вместо них погибли другие. Эпизод № 3 То, что произошло дальше, на правду похоже мало, но, ей же ей, правда! Как только я взобрался в вертолет и пристроился на каком-то ящике, из кабины раздался ворчливый бас со знакомым характерным заиканием, причем не на согласных, а на гласных звуках. – Ну вот, – донеслось из кабины пилота, – опять он. И когда я от этого проныры избавлюсь?! Ведь спрятался я за расстоянием в пять тысяч верст, так нет же – нашел. И где? В проклятом Аллахом Джелалабаде! – обрушился на меня какой-то громадный дядька и так принялся тормошить и обнимать, что только ребра трещали. – Здорово, дружище! Здорово, чертушка! – растягивая гласные, почти пел он. – Как ты сюда попал? Какого лешего тебе тут надо? И тут я его узнал! – Гришка, ты ли это? – изумился я. – Ты-то здесь что делаешь? Ведь в Чернобыль ты попал отсюда. Неужто по второму разу? – Попросили, – развел тот руками. – Разве можно отказать, особенно когда просит начальство? Да-а, – плеснул он мне чего-то из фляжки, – памятные были денечки, в Чернобыле мы поработали на славу… * * * Что и говорить, денечки действительно были памятные. Так случилось, что через две недели после чудовищного взрыва четвертого блока Чернобыльской АЭС я оказался в эпицентре тех грозных событий. А ночь с 25-го на 26 апреля 1986 года стала водоразделом, который расколол жизнь многих людей на далеко неравные части. Как в наш обиход вошли понятия «до войны» и «после войны», так и слова «до Чернобыля» и «после Чернобыля» вошли в наши сердца и души. Когда над четвертым блоком атомной электростанции поднялся огромный огненный столб, а небо засветилось каким-то жутким, нездешним светом, многие жители Припяти – города атомщиков – еще не спали. Одни выскочили на балконы, наивно и восторженно любуясь заревом, другие досадовали, что опять, мол, экспериментируют и людям спать не дают, а третьи занимали боевые посты и, включив сирены красно-белых машин, мчались на пожар. В том-то и был трагизм ситуации, что никому и в голову не приходило, что взорвался реактор. Все думали, что горит крыша и, как могли, тушили полыхающий гудрон. Сменяя друг друга, пожарные бились с огнем, пока не задавили его окончательно, при этом получив тысячи рентген смертельно опасного облучения. Их успели доставить в Москву, пытались лечить но, через несколько дней, один за другим, они были похоронены на Митинском кладбище, причем на большой глубине: даже тела их оказались опасно радиоактивны. Узнав обо всем этом, я тут же рванул в Чернобыль. То, что я там увидел – тема отдельной книги, и она написана. Но я никогда не думал, что день, проведенный с вертолетчиками, вспомнится таким неожиданным образом. И где? В охваченном войной Афганистане. Никогда не забуду, как меня привезли на большущее поле, раскинувшееся на окраине Чернобыля и превращенное в аэродром, сказали: «Ждите, за вами придут» и оставили одного. Некоторое время я наблюдал, как один за другим приземлялись вертолеты, которые сбрасывали на аварийный реактор мешки с песком, бором и доломитом, а также тяжеленные свинцовые бруски: считалось, что они снизят уровень выделяемой реактором радиации. Когда за мной наконец пришли, я чуть было не расхохотался: Пат и Паташон! Старший, с погонами капитана, двухметровый детина, а рядом молоденький, кажущийся чуть ли не подростком, лейтенантик. – Капитан Кармазин, – козырнул Пат. – Григорий, – как-то нараспев, добавил он и протянул руку, в которую легко бы поместился астраханский арбуз. – Лейтенант Макеев, – козырнул Паташон, но, соблюдая приличия, руку подавать не стал: как известно, младший не должен этого делать первым. – Мне сказали, что вы хотите слетать с нами на радиационную разведку, – забавно растягивая гласные, начал издалека капитан. – Спрашивается, зачем? – Как это, зачем? – почувствовав подвох, обиделся я. – Чтобы рассказать об этом людям. А то ведь, знаете, многие нашему брату не верят, вы, мол, все выдумываете, а сами реактора и в глаза и не видели. – Так вы хотите увидеть жерло взорвавшегося реактора? – Ну, да. – Это опасно. – Но вы-то над ним летаете. – Лета-а-ем, – чуть ли не запел он. – Но мы-то по долгу слу-у-жбы, а вам на кой черт подставляться?! Тут я наконец понял, что такое неожиданное растягивание гласных – это своеобразная форма заикания, и перестал обращать на это внимание. Как перестал реагировать и на то, что капитан меня явно подначивает. – А вы расскажите, что после таких полетов болит, – сделав наивное лицо, бросил я, – может быть, испугаете, и я с вами не полечу. |