Книга Багровая земля, страница 47 – Борис Сопельняк

Обеспечим как самого дорогого гостя.

– Нет уж, спасибо, – шутовски расшаркался я, – мне это уже предлагали. И хотя у того же Даля есть пословица: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся!», пока что воздержусь. Но если придется, то только к вам: в российских тюрьмах бассейнов нет, – обнадежил я Арифа.

Вот так, побалагурив, мы вернулись в его кабинет.

– Мне сообщили, что вы хотите поговорить с непримиримыми врагами законной власти, – начал издалека Ариф. – Здесь все такие. В разговоре с вами они будут юлить, изворачиваться, откровенно лгать. Но их преступления доказаны в ходе следствия. Пусть вас не удивляет их разговорчивость и готовность ответить на любой вопрос: заветное желание заключенных – избежать расстрела, ради этого они готовы на все.

Первым вошел невысокого роста, худощавый, интеллигентного вида молодой человек, одетый в прекрасный костюм. На руке – дорогие часы. Держится подчеркнуто независимо. Вот только глаза выдают – в них и лютая злоба, и страх и надежда: «Может, это поможет получить двадцатку? Только бы лишнего не сболтнуть, а то свои же прикончат».

– Меня зовут Абдул Кудуз, – представился он. – Псевдоним – Надыр. По национальности таджик. Образование высшее: Кабульский пединститут.

Учитель – бандит?! Такого я еще не слышал.

– На путь борьбы стал еще в студенческие годы, – продолжал Абдул. – В Кабуле действовала группа «Ахгяр». Ее руководящий центр в Гамбурге.

– Кто входил в группу? – спросил я, решив, как и он, в разговоре называть банду «группой».

– Студенты и представители интеллигенции. Нашими врагами были рабочие, крестьяне и всякого рода активисты.

– Кого вы считали активистами?

– Да тех же студентов, которые не разделяли наших взглядов.

– Программа?

– Террор.

– Точнее! – повысил я голос.

– Склонять к сотрудничеству с нами. В случае отказа – убивать.

– И много было отказников?

– Я не считал, – потупил он глаза.

– Если склонять к сотрудничеству, значит, нужна идеологическая платформа и, следовательно, пропагандистские материалы. Или я не прав?

– Абсолютно правы. Как раз этим я и занимался, – нервно теребя пальцы, признался Абдул. – Сочинял листовки, воззвания, писал критические статьи и отправлял их нашему руководству в ФРГ, Иран, Пакистан и даже в США. Там их одобряли и печатали. Пока напечатают, пока пришлют – на это уходило много времени. Поэтому мы попросили, чтобы печатную машину доставили в Кабул. Наши покровители это сделали в течение двух недель.

– На каком языке были ваши листовки?

– В основном на пушту.

– А почему не на узбекском или таджикском?

– Потому что не было такого шрифта. Зато мы печатали обращения к русским солдатам: бросайте, мол, оружие и, пока живы, убирайтесь домой, а еще лучше – переходите на нашу сторону.

– И много русских перешло на вашу сторону?

– Один, – развел он руками. – Да и тот оказался не русским, а украинцем. Его звали Богдан. Правда, украинцем он был необычным.

– Наркоман, что ли?

– Да нет. Он любил называть себя «западенским хлопцем». Как же люто он ненавидел русских! Говорил, что его дед и отец были бандеровцами, погибли от рук москалей, а он поклялся продолжить их дело. Какое дело, кто такие бандеровцы и чем «западенский хлопец» отличается от любого другого, я так и не узнал: Богдан погиб в бою под Кандагаром.

– Туда ему и дорога! – не удержался я и грохнул кулаком по столу. – У нас о таких говорят: «Собаке собачья смерть». Вот уж действительно яблоко упало недалеко от яблоньки. Ничего на свете нет подлее предательства, недаром Данте предателей поместил в самом последнем, девятом круге ада!

И тут я заметил, что все смотрят на меня какими-то непонимающими глазами. «Стоп! – остановил я сам себя. – Не умничай и не заводись!»

– Ладно, – взял я себя в руки, – лекция будет короткой. «Западенские хлопцы» – это парни, живущие в районах Западной Украины. А бандеровцы – это кровавые маньяки и палачи, которые хотели оторвать Украину от Союза и сделать ее независимым государством. Ради чего они даже вступили в сговор с фашистами и убивали всех, кто отказывался их поддерживать… Вот скажи мне, Абдул, – обратился я к бывшему учителю, – как бы ты себя повел, если бы узнал, что твой друг борется за отделение, скажем, провинции Пактия от Афганистана?

– Я бы приказал его убить! – сверкнул глазами Абдул. – Раздирать страну на клочья – это значит, вынести ей смертный приговор. Поэтому такой друг тут же стал бы смертельным врагом.

– Вот видишь… Так что же оставалось делать «москалям», то есть русским, чтобы защитить целостность страны?

– Убивать бандеровцев… А почему, кстати, их так называли?

– По имени предводителя, Степана Бандеры. Родился он, между прочим, в семье сельского священника. В те годы их село входило в состав Польши, так вот батюшка, вместо того чтобы в соответствии с Библией призывать к миру и спокойствию, не придумал ничего лучшего, как благословлять прихожан на борьбу с поляками. Позже, когда село вошло в состав Союза, он продолжал делать то же самое, но имея в виду уже русских.

А вот его сынок пошел дальше и вместо призыва убивать русских и поляков стал сам. После одного из терактов Степан попал в тюрьму и получил пожизненный срок. Но вскоре началась война, и его освободили немцы. Бандера уже много лет был секретным агентом абвера, и терять столь ценного сотрудника фашисты не хотели. Потом Бандера возглавил Украинскую повстанческую армию, и все годы войны боролся с теми, кто против немцев. Он даже провозгласил лозунг: «Наша власть должна быть страшной. Не надо бояться, что люди проклянут нас за жестокость. Пусть из 40 миллионов населения останется половина – ничего страшного в этом нет!»

– Вот это масштабы! – искренне восхитился Абдул. – Нам такое и не снилось.

«Да, – подумал я, – правильно говорят, что черного кобеля не отмоешь добела.

Один бандит восхищается кровавыми делами другого. И конец у них должен быть один». А вслух сказал:

– Но, как иногда говорят, музыка для Бандеры играла недолго. Уже после войны его заочно судили и вынесли смертный приговор. Чтобы привести приговор в исполнение, в Мюнхен, где под именем Стефана Поппеля жил Бандера, был направлен специальный агент КГБ. Его оружием стал пистолет, стрелявший ампулами с цианистым калием. Одного вдоха этого пара достаточно, чтобы кровеносные сосуды резко сжались, и человек умер от инфаркта. Спецагент подкараулил Бандеру в подъезде, сделал выстрел – и вурдалака, пролившего моря русской, украинской, польской и еврейской крови, не стало.

– Да, – вздохнул Абдул, – можно сказать, что судьба Бандеры типична для борца за свободу. Не погибнешь в бою, так расстреляют в тюрьме или найдут за границей. Но согласитесь, – победно прищурившись, продолжал он. – Раз нашелся Богдан, значит, дело Бандеры живо! И я помню, как Богдан, вскидывая руку, восклицал: «Хай живэ Степан Бандера!» Видите, вождя нет, а его идеи живы. Подождите, – погрозил он пальцем, – придет время, подрастут новые Богданы, и «западенские хлопцы» не только продолжат дело Бандеры, но и будут ставить ему памятники.