Онлайн книга «Князь Владимир»
|
Владимир ухмыльнулся: – Не ты один. Глаза Блуда из сытых и масленых стали острыми. – То-то я чувствовал еще чью-то руку… – И не одну, верно? – А кто был… еще? Вместо ответа Владимир повернулся к Кременю: – Кликни, чтобы теперь принесли и вина! Да хмельного меда не забудь еще кувшин. У воеводы пересохло горло, да и нам не мешает обмыть окончание войны. Кабанчика сожрали, теперь сожрем и Родень.
Ярополк сидел в светлице, писал. Юлия держалась на лавочке у стены, прямая и неподвижная. Варяжко раздраженно метался из угла в угол, хромал сильнее, подволакивал ногу. – Что ты замыслил, княже? – спросил он яростно. – На погибель идешь? Ярополк ответил сумрачно: – Раз уж сумел пробраться и обратно, себе на погибель, то хоть теперь сядь, не мельтеши. – На погибель! – вскрикнул Варяжко. – Другого выхода не вижу. – Прорваться! – И положить костьми половину дружины еще в воротах? Мы и тут опоздали. К тому же теперь все пешие… Далеко ли уйдем? Варяжко сказал громовым голосом: – Воины для того и живут, для того рождаются, чтобы вот так со славой… Зато потом о нас… о таких, как мы, слагают песни! Ярополк взглянул хмуро, не ответил. Отточенное гусиное перо после паузы задвигалось снова. Юлия подала тоненький голосок от окна: – Нет, Варяжко… Не надо быть таким… кровожадным. Воевода задохнулся, будто его ударили под дых. Глаза полезли на лоб. – Кровожадным? Я? Княгиня, я – воин Святослава! Для меня не пустой звук в словах: честь, слава, совесть, Отчизна. Изменил ли я им когда? Есть ли пятнышко на моей совести? Ярополк продолжал писать, ответил медленно, следя за листом пергамента: – Негоже класть головы… в безнадежной сече. Нам свои не жаль, но о людях, что идут за нами, заботиться надо. Верх одержала дикая полунощная сила. Язычники пришли и победно сидят под стенами… Что мы можем? Погибнуть героями? – Да, – ответил Варяжко пламенно. – Но останемся жить в песнях! – Христос учит смирению. Или ты язычник, Варяжко? – Как можно, – возмутился Варяжко, – я принял святое крещение, едва узнал, что тебя крестили еще в колыбели! Но Владимиру я не верю. Он настоящий язычник! Он злобен и коварен. На христиан дышит злобой, знатных режет, как цыплят. Ради своих целей он кого угодно затопчет. Хоть братьев, хоть родителей! Юлия внезапно подала голосок: – Ярополк, а ты не думаешь, что воевода прав? Именно так бы сделали даже в императорском дворце! – Русь не Царьград, – возразил Ярополк устало. – Владимир там не только бывал. Жил и воевал! – Русь не Царьград, – снова сказал Ярополк уже с нажимом. – То, что там привычно, здесь кажется чудовищным. На Руси еще не было, чтобы брат убивал брата. Я предрекаю вам, что я останусь князем. Такова была воля отца нашего, великого Святослава. Нарушить ее не сможет даже его незаконнорожденный сын. Самое худшее, что он со мной может сделать, – это послать на княжение в дальний город подальше от Киева! Варяжко хмуро улыбнулся: – Если бы так! На юг – рукой подать до ромейской империи, на восток – близко дружественные печенежские орды, на запад – еще более дружественные германцы, их император Оттон… Ярополк нахмурился: – Не будем загадывать. Все в руках божьих! – Все в руках божьих, – с надеждой повторили за ним Юлия и Варяжко.
– Все в наших руках, – сказал Владимир с нажимом. Он с силой потер ладонями лицо, стряхивая остатки сна. – А главное, в наших руках Ярополк и его верный пес Варяжко. – И Юлия, – хмыкнул Тавр. Владимир строго посмотрел на расшалившегося воеводу. Тот сделал постное лицо. – Что Юлия… Это забава для нашей плоти. А Варяжко – противник настоящий. Я не думал, что он выживет! Мы с Олафом его изрубили на куски. Чертова ведунья… Пока меня врачевала ее дочка, она сама спасала этого… – Как думаешь поступить с ними, княже? – Да, – поддержал Тавра Войдан, – особенно с Юлией? Кто-то откровенно заржал. Как с Юлией – это всем понятно. Да и с остальными, собственно, но важно услышать обрекающие слова из его уст. Чтобы именно он взял на себя грех, а они что, они – простые исполнители! Он оглядел обращенные к нему лица. Смотрят уже внимательно, но без подобострастия. Усмешки спрятали. Он сумел приучить обращаться к нему как к равному, спорить, требовать, настаивать, смело отстаивать свое мнение. Только на людях должны обращаться к нему как к князю, выказывать почтение, а в своем кругу они – малая дружина единомышленников, повязанных одной веревочкой. Большей частью такие же изгои, как и сам их князь, они потеряют все, если ради лести или улыбки на лице князя, уже без малого великого, утаят важное, хоть и горькое слово. – Для того сейчас и собрались. Я не хочу ничего решать без вашего совета. Вы, новгородцы, моя единственная опора! Уйдете в свой Новгород, а я останусь один на один с Ярополком и его боярством… – Сильно поределым, – усмехнулся Тавр. Владимир бросил на него быстрый взгляд. Тавр улыбался, но за благостным выражением проскальзывал волчий оскал. Хилому боярину явно понравилось быть мясником на бойне знатного скота. – Поределым, – согласился Владимир, – но все же опасным. Но на место павших встанут знатные из их же родни. Эти будут полыхать злобой вдвойне. И как к сыну рабыни, и как к убивцу их кровных. Так что Ярополк скоро обрастет сторонниками. И на этот раз возьмет верх еще в Киеве. Тавр сказал уже без улыбки: – Удивляюсь тебе, княже! Он же лютый враг твой. Вот и поступай как с врагом. В горнице стало тихо. Все отводили друг от друга глаза. Владимир молчал. Стойгнев сказал нерешительно: – А если приставить к нему своих людей, когда сошлем княжить на край света? Тавр сказал с презрением: – Он тут же перережет им глотки. – Мы его достанем хоть на краю света! Тавр покачал головой: – Край света – здесь. Понял? Владимир развел руками: – Ни один рус не поднимал руки на своего князя. Это в поконе отцов, это вошло в нас с молоком матери. Тем более на безоружного, беззащитного человека! Тавр хохотнул, ткнул кулаком в бок Войдана: |