Книга Гастролеры и фабрикант, страница 36 – Евгений Сухов

– Ну, ты состриг! Крепкий навар, – Ленчик в образе уркача тоже с восхищением посматривал на Севу. – Фартовы-ый, без понтов, чего тут скажешь… Знаешь, что я тебе прозюкаю?

– Что? – спросил Долгоруков, чуть заметно усмехаясь.

– Что мы супротив тебя – шайка шалопаев. Нам гоп-стопом и за месяц такую знатную фанеру не срубить, а ты за пять минут сварганил.

– Ну, уж… – открыто усмехнулся Сева. – Мне кажется, ты немного прибедняешься, Леонид Иванович.

– Вколачивать баки фартовым у меня привычки нету, – осклабился Ленчик. – Так что когда новый моток заклеишь – зови, не меньжуйся.

– Учту, – ответил Всеволод Аркадьевич.

Когда Ленчик, посвистывая, ушел, Огонь-Догановский осторожно спросил:

– А когда… снова можно будет… вложиться?

– Понравилось? – улыбнулся Сева.

– Да, – просто ответил Алексей Васильевич.

– А мне так очень понравилось, – сказал «граф» Давыдовский. – А вам? – посмотрел он на Феоктистова.

– Мне тоже очень понравилось, – сдержанно ответил мильонщик. – И я готов поучаствовать еще. Только вот когда? – вопросительно посмотрел на Долгорукова Илья Никифорович.

– Сие зависит не от меня, – ответил Сева, разведя руками, и посмотрел на телеграфный аппарат.

– А когда ждать нового предложения? – осторожно спросил Огонь-Догановский.

– Сложно сказать. Возможно, что через пару часов. Может, завтра… Или через неделю, – ответил Всеволод Аркадьевич. – Я вам сообщу.

– Да уж, сообщите, пожалуйста, – Давыдовский потрогал свою кучу денег. – А то я именьице тут одно присмотрел недалеко от города. Славное, знаете ли, именьице… Тихое, на берегу Волги. Благодать!

– Да купите вы себе именьице, ваше сиятельство, – заверил Давыдовского Всеволод Аркадьевич. – Еще разик вложитесь крупно в наше предприятие – и купите…

* * *

Телеграфный аппарат заработал через два дня.

– Три с половиной миллиона, – сказал Сева, когда все участники предыдущей «операции» (кроме Ленчика) собрались у него. – Такое вложение требуется от нас завтра до четырех часов пополудни.

Пауза была довольно продолжительной. Согласитесь, три с половиной миллиона – сумма существенная!

– А каков процент прибыли? – поинтересовался первым Огонь-Догановский. Старик, похоже, вошел во вкус и намерен был вложиться максимально возможной для него суммой.

– Предположительно сумма вложений будет удвоена, – ответил Сева. – Это как минимум…

– Почему «предположительно»? – спросил Феоктистов.

– Потому что так мне сообщили, – просто ответил Долгоруков.

– То есть процент прибыли покамест неизвестен? – довольно нервически спросил Алексей Васильевич.

– Точно неизвестен, – ответил Сева. – Но не менее ста процентов…

– А что вас не устраивает? – спросил Огонь-Догановского «граф». Кажется, он тоже был обеспокоен. – Вам что, мало ста процентов?!

– Нет, но…

Тут снова заработал телеграфный аппарат. Сева принял ленту и прочитал сообщение вслух:

– «При своевременном вложении трех с половиной миллионов рублей ожидаемая сумма при получении составит восемь миллионов. Срок вложения – сутки. Дивиденды от торгов будут получены через одиннадцать дней. Поторопитесь».

– Восемь миллионов с трех с половиной… – раздумчиво произнес Огонь-Догановский. – Это сколько же процентов прибыли?

– Сто двадцать девять, – громко произнес Феоктистов, мгновенно произведший расчеты в уме. – Почти сто двадцать девять…

«Граф» зачарованно посмотрел на него:

– Я подписываюсь! – воскликнул он и даже подбросил вверх руку. – Я вкладываюсь… шестьюстами тысячами.

– А они у вас есть? – спросил Огонь-Догановский.

– Ну-у, – протянул Давыдовский, – заложу дом, свои фамильные драгоценности…

– Вы не успеете к четырем часам завтра, – осадил пыл «графа» Долгоруков. – Давайте оперировать реальными суммами. Сколько у вас на настоящий момент наличных денег?

– Я могу собрать… скажем… двести тысяч, – немного подумав, ответил «граф».

– А я – сто, – сказал Огонь-Догановский, не дожидаясь, когда его спросит Всеволод Аркадьевич.

– Вы, Илья Никифорович? – посмотрел на Феоктистова Сева.

– Позвольте, я подумаю, – не сразу ответил Феоктистов.

– Конечно, – быстро откликнулся Сева и, как бы мысля вслух, промолвил: – Двести двадцать… четыреста… четыреста пятьдесят. Ну, может, четыреста шестьдесят… Нет, все же четыреста пятьдесят… – Долгоруков обвел взглядом присутствующих: – А я, если не возражаете, вложусь четырьмястами пятьюдесятью тысячами. Итого: семьсот пятьдесят тысяч. Что ж, – Сева снова посмотрел на присутствующих в его кабинете, – признаться, я никак не предполагал, что сумма окажется столь значительной. Придется снова обращаться к Леониду Ивановичу…

– Не придется, – раздался вдруг громкий голос Ильи Никифоровича. Мильонщик поднялся с кресла и, явно восхищаясь собственной решительностью и твердостью духа, произнес:

– Я вкладываюсь остальной недостающей суммой!

Всеволод Аркадьевич сморгнул. Сработало! Теперь надобно, чтобы Феоктистов не передумал и завтра, как миленький, явился бы к четырем часам с деньгами.

Огонь-Догановский с восхищением и, похоже, даже с некоторой завистью посмотрел на Феоктистова:

– Браво, Илья Никифорович!

А «граф» Давыдовский какое-то время стоял, приоткрыв рот.

– Вы уверены? – после некоторого молчания спросил Долгоруков.

– Уверен, – ответил Феоктистов.

– Но это же… это же два миллиона семьсот пятьдесят тысяч! – воскликнул Алексей Васильевич.

– Я знаю, – с полуулыбкой обернулся к нему Илья Никифорович. – Считать обучен.

– С ума сойти! – подал наконец голос «граф». – Два миллиона семьсот пятьдесят тысяч рублей! Это сколько же вы получите обратно?

– Шесть миллионов двести восемьдесят шесть тысяч, – с прежней полуулыбкой ответил Феоктистов.

– Мда-а, – только и смог произнести Огонь-Догановский.

Остаться на обед у Долгорукова никто не согласился. «Граф» помчался собирать деньги, так как двухсот тысяч наличными у него явно не имелось. Огонь-Догановский ушел в полном расстройстве. Надлежало показать фигуранту-мильонщику, что будь его, Алексея Васильевича, воля, а главное, будь у него деньги, то он, ничуть не сомневаясь, вложился бы в предприятие Долгорукова хоть тремя миллионами. Феоктистов же прямиком отправился в Волжско-Камский банк, дабы заказать там на завтра два миллиона семьсот пятьдесят тысяч. Потому как даже такому известному коммерческому банку собрать в одночасье означенную сумму было трудненько.